и откровенных шарлатанок. Разумеется, к целителям кочевые эльфы обращались очень редко – как, впрочем, и все небогатые разумные.

– Нет, этих не было. А жаль, у меня коса источилась вконец, теперь в город за ней ехать. Эльфы бы дешевле сделали.

Ланс кивнул.

– Может, работников вы или семья Лины нанимали со стороны? Среди них все здоровы?

– Работникам платить надо, – пожевал губами Лаути. – А чем им платить?

В самом деле, на штанах Сэмми заплатка на заплатке, да и его отец похвастаться богатым нарядом не мог. И все же дифтерия не появляется из ниоткуда, и Ланс продолжал расспрашивать:

– Еще кто-то в деревне болеет?

– Ну, у старого Питера грыжа, а Лина-старшая вечно на спину жалуется…

Ланс мысленно поморщился. Сам виноват, каков вопрос – таков и ответ.

– Простуд, лихорадок много? Среди детей?

С дифтерией – как с корью, многие переболели в детстве. Кому повезло ее пережить и стать взрослым – а там, где нет целителя-мага на долю кори приходится пятая часть детских смертей, – уже не заболеет. С учетом того, что в деревне диагнозы ставить некому, разумные могут и не знать, что перенесли опасную болезнь.

– Так дети – они на то и дети: то перекупались, как вон… – Он осекся, потом снова приободрился, вспомнив, что сыну больше ничего не грозит. – То яблок зеленых наелись, то лихорадка, то заушница…

Заушница? Паротит? Или нет? Целитель или лекарь не перепутают отек при дифтерии и воспаленные слюнные железы при свинке. А крестьяне?

– У кого-то из детей заушница? – поинтересовался Ланс.

– Да так, к слову пришлось. У старого Питера внучок от нее давеча помер. Только это не в нашей деревне было, в соседней, за рекой через мост. Дочка у него, у Питера то есть, туда замуж вышла. Хорошо вышла, вот у них и работники каждое лето, и даже дети в ботиночках летом ходят. Справные ботиночки, жаль, не моему Сэмми достались, почти не ношенные.

– Ботиночки? – переспросил Ланс.

– Ну да. Мальчонка-то как помер, по обычаю вещички его и раздали, чтобы поминали. Что-то в той деревне, что-то в нашей. Лине вон лошадку деревянную Питер отдал, Дику ботиночки, а Пфули вовсе тулупчик выпросили. Вот скажите, господин целитель, зачем оборотням тулуп, они же меховые?

Ланс мысленно схватился за голову.

*** 29 ***

– И скольким детям достались такие подарки? – Кажется, в голосе Ланса проскользнуло отчаяние, которое Лаути принял за сарказм и сразу нахмурился.

– Вам, господин целитель, они, может, и нехороши, а мы дареному в зубы не смотрим. Питер добра не помнит, я ему прошлый год крышу помог починить, а он моему сыну даже лошадки деревянной не дал, сказал, вырос уже.

Лошадки, может, и не дал, но смертельный «подарочек» до мальчика дошел, хорошо, что отец успел привезти его в больницу. Если кто-то уже выздоровел, болезнь гуляет по деревне – как минимум по двум деревням – не меньше недели, и скоро единичные случаи превратятся в эпидемию.

По двум ли?

– Я не хотел вас обидеть, господин Лаути, – мягко сказал Ланс. – Родственники мальчика раздавали вещи только в своей и вашей деревнях? Из других мест никто поминать не приезжал?

– Нет, родня-то у Питера не ветвистая. Вот и мог бы…

– Спасибо, господин Лаути.

Уже легче. И как же хорошо, что еще не закончилась уборка урожая и никто особо не ездит в гости по родне из соседних мест. Если бы уже началась пора осенних ярмарок – болезнь понеслась бы по округе. Сейчас, может, удастся остановить ее.

– Так я заберу Сэмми?

– Господин Лаути, Сэмми нужно оставаться под наблюдением квалифицированного… – Взгляд мужчины начал стекленеть, и Ланс тотчас поправился: – Горловая жаба – коварная и опасная болезнь, вашему сыну может стать хуже в любое время. Ему следует побыть в больнице, где за ним присмотрят и всегда смогут позвать целителя. Не меньше десяти дней.

Мужчина почесал в затылке, и Ланс добавил:

– И вам следует оставаться с ним.

– А мне-то с чего?

– Горловая жаба – опасная болезнь, – повторил Ланс. – Вы могли заразиться.

Стоит ли говорить ему, что он может стать разносчиком заразы? Пожалуй, нет. Люди подобного склада не верят в то, что нельзя увидеть или пощупать. Вспомнить хоть холерные бунты пятилетней давности, когда в южных деревнях обвинили приехавших на эпидемию лекарей и целителей: дескать те отравили колодцы, потому зараза и пошла. Кое-где не обошлось и без жертв.

– Поэтому вам тоже нужно побыть в больнице десять дней. Если болезнь не проявит себя, вернетесь домой.

– Да вы что, господин целитель, дома-то как десять дней без меня?

– Хлеб сжали. – Это Ланс знал точно.

– А молотить?

– Господин Лаути. Вам нужно побыть в больнице десять дней. Ради вашей и его жизни. Кто привезет вас сюда, если вы заболеете? И кто будет растить ваших детей, если вас не станет?

– Так это еще вилами на воде писано, заболею или нет а работа-то сейчас встанет.

Вот уж правду говорят, пока жареный петух не клюнет… Ланс подавил желание шарахнуть упрямца магией, запереть в палате и подсовывать еду под дверь.

– На всем готовом. Еда, постель и ничего делать не надо, даже из палаты выходить. Заодно и за сыном присмотрите.

Расселять их по разным палатам уже было бессмысленно. Деревенская изба – не городской дом, все в одном помещении, кто на лавках, кто на сундуках, а кто и на печи; отдельные комнаты – изобретение для богатых. Если отец не переболел в детстве, а проверить это невозможно, наверняка уже заразился.

Мужчина почесал в голове.

– А кормежка у вас барская, богатая…

– Три раза в день.

– Эх, – махнул рукой Лаути. – Но тогда жене моей пошлите сказать, а то не поверит. Где ж это видано, чтобы ни за что кормили.

Ланс улыбнулся.

– Значит, мы договорились? Располагайтесь вон на той кровати.

– Ладно уж, уговорили, – проворчал мужчина.

Попрощавшись, Ланс вышел в коридор. Сможет ли Ула отговорить пациента, если он, выспавшись и устав от безделья, решит отправляться домой? Вряд ли… Это в Змеиной Горе старую гоблиншу знали и уважали все от мала до велика, а для чужака она никто. Значит, надо просить мэра отрядить кого-то из живущих в городе орков для охраны. Вот уж он обрадуется…

Еще нужно организовать карантин в деревне, откуда приехали Лаути, и в соседней, где, судя по всему, и появилась болезнь. Написать в Высокие Соколки, чтобы прислали полицейского урядника. Но этого мало. Карантин не вылечит больных. В Высоких Соколках был лекарь – даже не целитель, – но зачем бы ему ехать в деревню и работать