— Хороша Маша, да не наша, — брезгливо поморщившись, буркнул один из оперов.

Второй сплюнул и крикнул за спину:

— У них тут блат-хата! Наркош полон курятник, и все обколотые вусмерть. Что делать-то, б… дь?

Словно в подтверждение его слов первый из наркоманов, с запрокинутой головой, забился в конвульсиях, а из его рта хлынула пенящаяся рвота.

Еще одна группа проверяла адрес, на котором, по оперативной информации, скрывался разыскиваемый за изнасилование трижды судимый уголовник по кличке Махно. Старший — единственный опер в группе — вдоль забора прокрался к фасаду землянки и постучал в окно. В это время еще трое, перемахнув через забор и согнувшись в три погибели, крались с разных сторон к двери в дом.

Дернулась рваная шторка, и в окне возник силуэт небритого типа в желтой, засаленной майке. Он что-то жевал, а в его руке была алюминиевая вилка.

— Чего надо? — крикнул он.

— Махно позови, — вальяжно отозвался опер.

— А ты кто?

— Хер в пальто, мля. Знакомый! Махно позови, дела порешать надо. Некогда мне.

Тип в майке поколебался, но исчез за шторкой. Трое во дворе приготовились к проникновению, когда щелкнул замок входной деревянной двери. Но в ту же секунду шторка дернулась снова, и опер увидел за стеклом самого Махно.

Тот не был гением, но опыт — с тремя отсидками в колонии — имел отменный. Он сразу все сообразил и заорал, шарахаясь назад:

— Не открывай!

Но было поздно. Трое ППСников с разбегу налегли на дверь, успевшую чуть приоткрыться, и вломились в дом. Тип в майке рухнул на пол, но вскочил и прыгнул на первого же из сотрудников. Короткий взмах, и ППСник зашипел от боли. Двое других скрутили рычащего хозяина дома.

— Живой?!

ППСник опустил глаза вниз и не поверил тому, что увидел. Из плеча, не защищенного кевларовым жилетом, торчала алюминиевая вилка, а рубаха стремительно пропитывалась кровью.

— Ах ты, сука, — пораженно промычал сотрудник.

Где-то внутри громко и звонко разлетелось оконное стекло. Один из троицы бросился вглубь дома, готовый стрелять на поражение.

— Полиция! На пол! Стрелять буду!

Увидев разнесенное в щепки окно, около которого в груде осколков валялась табуретка, он все понял. Полицейский прыгнул к окну, чтобы разглядеть удирающего Махно.

Насильник лежал в грязи в десятке метров от окна и шипел, потому что старший в группе опер заламывал ему руки за спину, чтобы заковать запястья в наручники.

— Спецназовцы хреновы, вашу мать! — заорал опер. — Вас же трое, е-мое?!

ППСник в окне виновато чертыхнулся и исчез внутри.

Полякову «повезло» не больше, но и не меньше. Он с поддержкой в виде опера из их отдела и двух ППСников в это время проверяли заброшенный дом в южной, самой дальней от города, а потому и самой опасной, части Ямы. Это строение держалось каким-то чудом. Разваливалось буквально все — начиная от мебели, выглядевшей так, будто ее извлекли на месте археологических раскопок, до облезлых стен.

— Чем так воняет, твою мать? — не выдержал один из ППСников, морщась, и потянулся к оружию.

— Вы туда, ты за мной, — скомандовал Поляков и осторожно, чтобы не провалиться неизвестно куда, так как прогнившие доски не внушали ему никакого доверия, шагнул в одну из темных комнат.

Здесь царил полумрак — единственное окно было зачем-то заклеено газетами изнутри. Вонь в этой комнате была такая, что Поляков не выдержал и закрыл лицо предплечьем, утопив нос в складках куртки, чтобы не чувствовать жуткого смрада. Он уже догадывался, что найдет здесь. Щелкнул фонарик. Стоявший рядом ППСник вздрогнул и отшатнулся.

— Твою же мать! Фу, б… дь!

Луч яркого электрического света, пошарив по тесной комнатушке, наткнулся на старую, металлическую и пружинную, кровать. Под кроватью валялись пластиковые бутылки от пива. А на стареньком, успевшем покрыться слизью матраце лежал труп.

Вздувшееся и гниющее лицо. Подушка, вокруг которой лениво копошились насекомые. Футболка на груди, выжженная от упавшей сигареты — окурок все еще виднелся в складках разлагавшейся плоти.

— Меня сейчас… — начал ППСник, но не закончил и убежал. До слуха Полякова донеслись характерные звуки. Парня смачно вырвало.

Покинув комнату, Поляков переглянулся с ним и спросил:

— Группу с труповозкой вызовем или лучше сожжем тут все нахрен?

— Вы… серьезно?

— Нет. Проблюешься — звони в штаб.

Самым паршивым было то, что рейды в Яме только начались.

— Знаете, ведь, несмотря на многотомные труды, психология так называемого маньяка до сих пор не разгадана. Есть общие знаменатели, общие схемы, мотивы и механизмы, но мы очень далеки от того, чтобы понять — что, черт побери, происходит в их голове.

— Даже не знаю, нужно ли это, — вздохнула Катя. — Ладно, профессор, давайте отставим лирику. Что вы мне можете сказать по психологическому портрету нашего убийцы? Какой он и… кто он?

До звонка психиатра из городской клинической больницы, руководившего группой консультантов Следственного комитета, Катя с еще двумя следователями из их же отдела дежурила в Промышленном ОВД. Первых «клиентов» туда привезли около 11 утра. Потом ручеек задержанных и доставленных потек сильнее. Помимо групп, шныряющих по Яме, свою лепту внесли и сотрудники ДПС, умудрившиеся задержать на своих постах троих еще до обеда. Один из них волок в Яму похищенный им автомобильный аккумулятор, еще у одного с собой был пакет с марихуаной, а в кармане третьего обнаружились нож и два женских кошелька.

А потом ручеек стал потоком. С мелкой клиентурой — тех, кого брали с наркотиками, за драки, кражи и грабежи — разбирались сотрудники отдела дознания и следственного подразделения самого ОВД. Три следователя СК работали по персонажам, подпадавшим под их юрисдикцию. Серийный насильник, полгода находившийся в розыске. Выходец из Средней Азии, которого искали по всей стране за совершенное в Москве двойное убийство и который целых два года благополучно обитал в Яме. И другие. Поэтому звонку психиатра-консультанта Катя обрадовалась, как никогда.

— Ему около 40–50 лет, — начал эскулап. — Может и чуть больше, около 55 — учитывая все-таки, что он совершал первые свои преступления почти 20 лет назад. Его черты — психическая неуравновешенность, само собой, а также сексуальная неудовлетворенность, ненависть к женскому полу, к красоте, к молодости. Он сознательно планирует убийство. Нападая, старается как можно быстрее нейтрализовать девушку, а потом, насладившись ее унижениями, душит и насилует. Или насилует и душит. Возможно, и это, кстати, наиболее вероятно, делает все одновременно. Совершает насильственный половой акт в момент удушения.

Катя вспомнила о сестре. И почувствовала, как ее язык деревенеет. Не без труда она спросила: