Теперь я откровенно нахмурилась. Миша… Всю свою жизнь я видела себя в ней, последнее же десятилетие я вижу в ней то, что могло со мной произойти, то, на краю какой пропасти я устояла…

– Ты злишься на неё? – спокойным тоном спросила Пандора, цокая своими шпильками по тротуарной брусчатке так громко, что эхо от её шага разливалось на сто метров вокруг.

Злюсь ли я на Мишу?.. Хм… Однажды, когда нам с ней было по пятнадцать, её дружки по “лёгким” наркотикам перепутали меня с ней. Она задолжала им двадцать фунтов. Не так уж и много, но для подростка – прорва денег. Меня затащили за гаражи, избили, но не сильно, чтобы я могла держаться на ногах, и в конце даже начали угрожать изнасилованием. В какой-то момент – который я толком даже не запомнила, а может быть он специально выветрился из моей головы, эдакая внутренняя система психологической защиты – мне под руку подвернулась ржавая арматура, вроде бы какая-то тонкая труба. Ей я изо всех сил и врезала чуть выше виска одному из трёх напавших на меня парней, а второму прошлась сначала по лицу, затем замахнулась между ног… Третий и четвёртый сбежали в неизвестном направлении. Может быть они ещё и попытались бы оказать мне сопротивление и в итоге заломили бы мне руки, и избили бы меня до неузнаваемости, если бы не приближение полицейской сирены.

По-моему, было совершенно очевидно, что я оборонялась, и всё равно в школе меня поставили на учёт, решительно и бесповоротно приписав меня в компанию настоящих головорезов, из-за чего я на протяжении последующего полугода регулярно посещала исправительные лекции, начинающиеся после основных занятий и длящиеся по полтора-два часа моего личного жизненного времени. Вот когда я злилась на Мишу.

С Мишей, с определённой точностью в сто процентов, переспали трое из четырёх наших одноклассников, с первого класса мечтающих поцеловать именно меня, а не её, но они были не единственными – были примерно ещё пятеро парней из параллельных и старших классов, облизывающихся именно на меня, но из-за моей неприступности лапающих мою более податливую сестру. С ней переспал даже мой закадычный друг, который сразу же стал моим бывшим закадычным другом и теперь для меня был вообще никем. Так в шестнадцать лет я поняла, что все парни, которые хотят затащить меня в постель, тащат в постель мою безотказную сестру Мишу, представляя, что она – это я. Вот когда я злилась на Мишу.

Злилась ли я на Мишу сейчас? Больше, чем когда-либо. На сей раз она посягнула на самое дорогое из того, что принадлежало нам обеим напополам. Я говорю не о внешности, я говорю о душе. Она уже прицелилась. Ей осталось только нажать на курок, чтобы продырявить меня насквозь тем, к чему она себя рано или поздно привёдет. Я надеюсь на то, что она ещё сможет прожить несколько лет, но с моей стороны было бы глупо надеяться на то, что жизнь Миши, которую она буквально сливает в трубу, сможет продлиться дольше пяти ближайших лет. Только если она вдруг резко остановится. На что надеяться с моей стороны было бы верхом глупости, если не признаком маразма.

– У тебя появился мужчина? – совершенно неожиданно, спустя пятьдесят метров глухого и плотного молчания, разрываемого лишь цоканьем острых шпилек, поинтересовалась Пандора. Я обернулась, чтобы посмотреть на собеседницу, идущую на шаг позади справа от меня, и заметила, что она уже успела избавиться от сигареты.

– С чего ты взяла? – не сбавляя шага, едва уловимо сдвинула брови я.

– Не обижайся, но Миша больше похожа на Стеллу, чем ты, – максимально непредсказуемо начала Пандора. – Ты копия своего отца. Видела, как ты сдвигаешь брови? Он с этими же бровями весь вечер сегодня на диване со своими внучками просидел… Когда твой отец влюбился в мою дочь, он ходил с таким же выражением лица, которое сейчас примеряешь ты. Впервые я это заметила, когда Стелла, познакомив нас, заболталась с официантом в ресторанчике, в котором мы провели большую часть того чудесного вечера. Ты бы видела, как молодой Родерик супился, наблюдая за моей красавицей-дочкой! Увидев это выражение лица однажды – не забудешь его никогда! Как только он сдвинул свои умопомрачительные брови, я сразу поняла, почему Стелла влюбилась в этого парня и что здесь замешана любовь невероятной силы…

– К чему ты клонишь? – покосилась взглядом на собеседницу я.

– Ни к чему. Просто и без того ледяная, ты весь вечер ходишь со сдвинутыми бровями. Такое серьёзное выражение лица… – Пандора выдохнула. – В случае с твоим отцом, а значит и с тобой тоже, дорогая, это может означать лишь одно. Серьёзное выражение лица… – на сей раз она сделала глубокий вдох. – Серьёзные отношения, это хорошо, – неожиданно одобрительно кивнула головой она, встряхнув своими белоснежными локонами, граница которых пролегала ровно у её идеально ровного подбородка.

– Ты ошибаешься, – ещё сильнее сдвинула брови я. – У меня нет никаких серьёзных отношений.

– А зря. Тебе пора бы уже и задуматься о серьёзных отношениях.

– Что значит “пора”? – продолжая супиться, решила уточнить я. – Мне что, глубоко за сорок?

– Тебе уже двадцать три, деточка, а ты всё ещё ни разу даже не попыталась завести серьёзные отношения с мужчиной. Пени сегодня исполнилось двадцать восемь, а у неё уже есть муж, дочь, сын, кот, попугай, в конце концов дом с двухместным гаражом, в котором стоит блестящий автомобиль… Кстати, Пени уже в двадцать два впервые стала матерью.

– Ей двадцать три исполнилось за два дня до рождения Рейчел, – напомнила я.

– И тем не менее. Бери пример со старшей сестры.

– Миша мне тоже старшая сестра, может быть мне стоит взять с неё пример, м? – машинально затянулась сигаретой я. – Начать нюхать клей?.. Или взять к примеру Энтони. Как тебе идея с порновидеоблогом? Купишь мне видеокамеру?

– Прекрати паясничать, мисс – разочарованно выдохнула Пандора. – Кстати, ты наверняка не в курсе того, что Энтони, то есть Фабулус, как он теперь себя называет, вызвал вокруг своей персоны новую волну ажиотажа. Он теперь в Лондоне на пике популярности своего грязного бизнеса. Ни за что не догадаешься, с чем это связано.

– Уволь меня от подробностей, – затянувшись в последний раз и выбросив почти до конца выкуренный окурок в стоящий у тротуара пустой мусорный бак, выдавила я. – Знать ничего об этом не желаю, – я говорила в первую очередь о Фабулусе, а не о подробностях его необъяснимой и потому едва ли не мистической популярности в Лондоне.

Пандора замолчала. Мы прошли ещё пятнадцать метров, когда она всё же решила повторно возобновить наше общение:

– Так что это за парень?

– Какой парень? – непонимающе посмотрела на шагающую рядом женщину я.

– Тот, с которым ты встречаешься.

– Я ни с кем не встречаюсь, – вновь сдвинула брови я.

– Дариан Риордан, – неожиданной молнией из двух слов поразила меня прямо в мозг Пандора. Услышав это имя, я, словно контуженная, мгновенно остановилась на месте.

– Откуда ты знаешь?.. – не скрывая беспокойства, я взглянула на собеседницу, которая, из-за высоких шпилек, с которыми она по жизни не расставалась, была выше меня на пару сантиметров. Голубые глаза Пандоры, такие похожие на глаза моей мамы, округлились, и я поняла, что сейчас она начнёт оправдываться.