Кристин подняла голову и озадаченно нахмурилась.

– Думаешь, я из-за этого плачу? Боюсь, что ты умираешь? – В голосе Кристин прозвучала глубокая грусть. – Люсьен, мне прекрасно известно, что ты поправишься, хотя доктор и сказал, что выздоровление будет не быстрым и придется набраться терпения.

– Тогда почему же ты плачешь?

– Джозеф умер. Еще до того, как его полк добрался до Бетансоса. Сказали, замерз насмерть. Теплой одежды у них не было. Письмо получила на следующий день после того, как приплыл ты. Подумать только, а я столько времени ничего не знала…

Кристин подняла руку и показала Люсьену кольцо из белого золота с крупным бриллиантом.

– Когда Джо приезжал домой на побывку, сделал мне предложение. Решили пожениться, когда он вернется…

– Джо Барнли умер? Мои соболезнования. Вот…

Люсьен знал, что сестра терпеть не может крепкие выражения, поэтому вовремя осекся. Но Кристин отлично поняла, что он хотел сказать, и недовольно поджала губы.

– Только не говори, что ты никогда не выражалась, даже в мыслях. Неужели ни разу не хотелось дать выход злости?

Кристин лишь покачала головой. Люсьен в ответ хрипло рассмеялся.

– В таком случае советую попробовать, станет легче.

– Вижу, цинизма у тебя прибавилось, Люс.

– Полагаю, неудавшиеся военные кампании оказывают подобное воздействие на всех. Все эти ошибки командования, из-за которых страдают солдаты…

Люсьен тяжело вздохнул и замолчал. Лучше не углубляться в эту тему. Кристин вовсе ни к чему знать, что ее жених умер из-за неудачных планов командования. Пусть думает, что британские войска, руководимые Муром, знали, что делают, и Джозеф пал во имя великой, благородной цели. Люсьен закрыл глаза и почувствовал облегчение, услышав, как Кристин встала и вышла из комнаты. Люсьен по своему опыту знал: когда кто-то переживает горе, понять и разделить его не в состоянии ни один человек.

Он представил, что над ним склоняется Алехандра, заклиная не сдаваться. Но силы оставили Люсьена с тех пор, как он шагнул на борт судна в Понтеведре. Он неловко шевельнул рукой, и запястье начало кровоточить в том месте, где доктор делал кровопускание. Люсьен поднял руку – на простыню упала сначала одна алая капля, потом другая. Это напомнило ему о шрамах на правом запястье Алехандры – беспощадно ровных и суровых белых линиях. Где она сейчас? Все ли с ней в порядке? Вернулась ли на гасиенду домой к отцу или совершает очередную разведывательную вылазку среди холмов Ла-Коруньи? Люсьен решил, что утром обязательно попросит Дэниела узнать, какова обстановка в Испании. А потом Люсьен непременно вернется и разыщет ее. С этой мыслью Люсьен закрыл глаза и провалился в глубокий сон.

Четыре недели спустя Люсьен уже снова был в Лондоне и мог совершать недолгие прогулки на короткие расстояния. Конечно, полностью он еще не восстановился, часто чувствовал себя неважно и быстро утомлялся, но, по крайней мере, наконец поднялся с кровати.

Когда рано утром сразу после завтрака в городскую резиденцию семейства Говард явился Дэниел, Люсьен сразу почувствовал: что-то не так. Он торопливо извинился, встал из-за стола и провел друга в библиотеку, где можно было спокойно побеседовать, не опасаясь, что разговор дойдет до ушей других членов семьи. Люсьен уже примерно догадывался, в чем дело.

– Что слышно из Испании?

Дэниел молча протянул Люсьену запечатанный конверт. Выражение его лица было мрачным.

– Дурные вести? – уточнил Люсьен и вновь не дождался ответа. Оставалось только поспешно разорвать конверт, развернуть послание и прочесть строки, написанные крупным витиеватым почерком.

Далее следовал список имен, в котором первыми пунктами значились Алехандра и ее отец.

Люсьен вскинул голову:

– Ты знал, о чем здесь написано?

– Меня предупредили, чтобы велел тебе присесть, прежде чем будешь читать.

– Погибли…

Люсьен перечитывал имена снова и снова, будто надеясь прочесть, что Алехандре удалось уцелеть. Между тем Дэниел пересек комнату и достал два бокала из шкафа красного дерева. Потом плеснул в оба щедрую порцию бренди. Протянув один бокал Люсьену, опустился в кожаное кресло напротив него.

– Расскажи, кто такая эта девушка и что тебя с ней связывало, Люс. Вот увидишь – сразу станет легче.

Люсьен в этом сомневался, он чувствовал невыносимую боль потери.

– Алехандра была смелой и красивой и сражалась за меня и мое благополучие даже больше, чем я сам за себя. Это она обнаружила меня на следующее утро после отступления, лежащим под мертвой лошадью, и велела отнести на гасиенду.

– Да, и впрямь отважный поступок, – согласился Дэниел.

– Она привела меня в порт Понтеведры и посадила на корабль. Потом вернулась обратно на гасиенду. – Отпив большой глоток бренди, Люсьен продолжил: – Подумать только!.. Погибла при пожаре! В голове не укладывается. Надо было настоять, чтобы Алехандра уплыла со мной в Англию. Тогда этого не случилось бы. Но она сказала, что не может покинуть Испанию, потому что это ее родина, а я…

Он осекся. «Что я?» – мысленно спросил себя Люсьен. Кем он был для Алехандры?

– Ты любил эту женщину? – не стал ходить вокруг да около Дэниел.

– Нет, – с болезненно сжимающимся сердцем солгал Люсьен. Он просто не в состоянии был говорить о своих чувствах вслух.

Люсьен судорожным движением скомкал лист бумаги в кулаке. Его била сильная дрожь. Казалось, сердце вот-вот разорвется от невыносимых страданий. Дэниел шагнул к нему, взял из его руки бокал и помог дойти до дивана. Затем укрыл Люсьена теплым одеялом.

– Может, позвать доктора, Люс?

– Нет, не надо, – произнес Люсьен. Постепенно способность соображать здраво вернулась к нему. Разжав плотно стиснутый кулак, он уронил письмо на пол. – Сожги, пожалуйста, – попросил Люсьен Дэниела.

Он не хотел перечитывать это письмо, чтобы опять обнаружить ее имя в самом верху списка. Оказалось, второе имя Алехандры – Флоренсия. Об этом Люсьен не знал. Он многого о ней не знал и теперь никогда не узнает. Тем временем Дэниел исполнил просьбу Люсьена. Бумагу охватили языки пламени, и скоро огонь поглотил листок целиком.

– Это Алехандра придумала сделать тебя брюнетом?

– Да. Думала, так безопаснее. Еще одна мера предосторожности, чтобы я меньше бросался в глаза.

– Жаль, что не довелось познакомиться с такой замечательной женщиной. Твоей женщиной.

– Да… моей…

Теперь по щекам Люсьена градом катились слезы, он не мог и даже не пытался их сдержать. Сердце терзала такая глубокая, безысходная боль, что казалось, будто оно вот-вот разорвется.