Медленно опустив кружку на стол, Люсьен почувствовал, что начинает вспоминать былые привычки и навыки, как человек военный, к тому же разведчик.

– А когда именно случился пожар, сеньор? Потрудитесь припомнить точную дату.

Только сейчас Люсьен сообразил, что ни в одном из отчетов она не была указана.

– Десятое марта, – задумчиво произнес старик. – Запомнил, потому что это мой день рождения. Как раз собрались отпраздновать, и тут такие новости!

Люсьен принялся быстро производить в уме подсчеты. Из Понтеведры он отплыл пятого марта. Стало быть, Алехандра могла стать жертвой пожара, только если добралась до Ла-Коруньи за пять дней. Это было вполне возможно, но только при условии, если она всю дорогу шла вдоль побережья. Однако в ту ночь над Бискайским заливом лил проливной дождь, который должен был весьма затруднить ей задачу. К тому же, возможно, следующие несколько дней тоже выдались дождливыми.

– Постарайтесь вспомнить, какая погода была десятого марта? – спросил Люсьен и затаил дыхание в ожидании ответа старика.

– С утра шел дождь, но к ночи прояснилось. Когда шли из таверны, совсем не намокли. Вот только месиво под ногами образовалось такое, что едва в грязи не увязли.

Значит, быстро идти Алехандра никак не могла. Наоборот, брела медленно и осторожно, наверняка останавливалась переждать дождь под скальным карнизом или деревом. Следующий вопрос Люсьен сформулировал осторожно.

– Если не ошибаюсь, в тот день в порту вам помогал ваш сын? Когда мы пришли, он уносил на склад остатки груза, который вы только что доставили. Такой высокий, крупный молодой человек с бородой?

– Все верно. Вон он стоит.

Альварес указал на барную стойку, где Люсьен сразу заметил среди шумной компании юнцов знакомого широкоплечего парня.

– Можно задать ему пару вопросов?

– Давайте, только если и его тоже собираетесь расспрашивать про эту историю, говорите потише. Видите ли, в здешних местах слишком глубоко в прошлом лучше не копаться. Эй, Хавьер, поди сюда!

Парень сразу же пришел на зов отца. С полной кружкой пива в руке он сел на скамью рядом с Альваресом.

– Помнишь дочь Эль Венгадора? Красивую молодую женщину, которая привела в порт этого человека?

Темные глаза взглянули на Люсьена настороженно, с подозрением.

– Помню.

Тут Люсьен решил взять инициативу на себя.

– После того как корабль уплыл, она ушла сразу или задержалась?

– Задержалась, причем надолго. Села прямо на причал, прислонилась спиной к швартовной тумбе и стала глядеть на океан. Часа три так просидела, не меньше. Помню, лицо у нее было очень грустное. Не плакала, но сразу было видно, что еле сдерживается.

У Люсьена замерло сердце. Он был сам не свой от нетерпения.

– А потом что она делала?

– Встала и ушла. К тому времени уже начало смеркаться. Поднялась вверх, в горы. Я еще удивился, что она не пошла вдоль побережья, ведь так было бы проще. К тому же зарядил проливной дождь.

Вдруг Люсьен всем своим существом почувствовал – Алехандра жива. Она где-то скрывается. Надежду пробудила в его сердце надпись внутри кольца и подтвердили слова этих двоих мужчин. Теперь у Люсьена не осталось ни малейших сомнений.

Поставив кружку на стол, он встал и, уходя, оставил отцу и сыну две золотые монеты. Покинув таверну, прошел по главной улице и, миновав последний дом, зашагал по дороге, ведущей наверх, к холмам. Теплый воздух был неподвижен, пахло землей и цветами. Вокруг царила ночная тишина. Он провел рукой по жесткой, грубой коре дуба, потом сел под деревом. Радостная весть о том, что Алехандра не погибла, еще не уложилась у него в голове. И чувства, и мысли Люсьена были в смятении.

Люсьен принял решение: он разыщет Алехандру. Но придется вернуться в Англию, подключить знакомых в военной разведке, они не откажутся помочь. Он должен найти женщину, которая запечатлела слова «Только здесь и сейчас» на золоте его фамильного кольца.

– Говорят, опять едешь в Испанию разыскивать свою благородную спасительницу?

Дэниел задал этот вопрос, когда друзья шли по Риджент-стрит, возвращаясь от торговца вином, лавка которого находилась неподалеку.

– Кто тебе сказал?

– Гэбриел. Наш друг верен себе – у него имеются связи даже в самых неожиданных местах. Гэбриел утверждает, что ты нанес визит в Британскую секретную службу и заявил, что у тебя есть доказательства – эта особа жива.

– Все верно.

– Даже если так, надеюсь, что тебя не постигнет разочарование, Люс. Если бы эта женщина хотела снова с тобой увидеться…

Гэбриэл запнулся в нерешительности.

– Ей меня найти проще, чем мне ее, – закончил Люсьен мысль друга. – Понимаю, но все не так просто – есть какие-то обстоятельства, о которых мне не известно…

– Кстати, на днях о тебе справлялась сестра Клары Хайем-Браун. Проходил мимо, когда она каталась верхом в парке. Остановила меня и спросила, чем ты сейчас занимаешься. Не думаю, что это благородное семейство когда-нибудь простит тебе отмену помолвки, да еще и перед самой свадьбой.

– Клара хотела того, что я никогда не смог бы ей дать. Однажды она скажет мне «спасибо».

– Если помнишь, я тебя предупреждал – не связывайся с этой девицей, милейшая Клара обделена умом и умением поддерживать приятную беседу. С ней ты помер бы со скуки – одной красотой сыт не будешь, да и она со временем увянет.

– Возможно, ты и прав.

Люсьен сам понимал, что делать предложение руки и сердца Кларе Хайем-Браун было несусветной глупостью. На этот шаг его толкнули одиночество и потребность в стабильности. А если быть совсем уж честным, то небольшую роль сыграло и желание угодить матери. Ни страсти, ни любви, ни даже простого влечения Люсьен к этой женщине не испытывал. А вот к Алехандре… при одной мысли о ней у Люсьена замирало сердце.

– Надолго уезжаешь? Просто хочу знать, когда начинать волноваться из-за того, что ты останешься в Испании насовсем.

– Планирую пробыть в Мадриде не меньше месяца, но не больше двух, – с улыбкой ответил Люсьен.

– А твоя мать знает, зачем ты туда едешь?

– Нет. Между прочим, именно ей понравились Клара Хайем-Браун и ее семья. Мама надеялась, что женитьба на дочери виконта заставит меня остепениться. Думала, перестану путешествовать по всему миру, буду жить в Лондоне и ограничусь участием в местной политической и общественной жизни. Меньше всего маме хочется, чтобы я возвращался в Испанию. Одна гадалка предсказала, что мне суждено погибнуть именно в этой стране, и мама всерьез опасается, что ее слова сбудутся, тем более что один раз это чуть было не произошло. Я так и не рассказал маме ни про Алехандру, ни про то, что случилось со мной после битвы при Ла-Корунье. Видишь ли, самая ее большая мечта – чтобы дети были поблизости и все шло чинно и благопристойно, без отступлений от заведенного порядка. А все, что этот порядок нарушает, мама воспринимает как угрозу, поэтому ни к чему лишний раз ее волновать.