игрушки. После поисков этого маленько гаденыша в моей скромной обители.

–Нитка на нитку, спиралью связаны линии жизней в блике последнего взгляда… Город – колония, мы в ней муравьи ниточками-нитями все связаны, переплетены… Кверху дном перевернулось все. Прошлое, что будет и сейчас, в плотный канат сплетено. Тихо-тихо, все это сон… Он весь мир ведет к концу времен…

Я опустошен из-за этой проклятой песенки! А она до сих пор продолжает свое существование в моих мыслях.

Я всего лишь упоминание в архивах.

Эта песня. Она словно слова оракула, которые предвещают некоторую судьбу, будущее, которое меня ждет не за горами… Моя смерть. На дне могилы, на этом проданном кладбище, в самосозданной яме. Вот она, моя судьба, безжалостная и беспощадная.

Я хочу покончить со всем раз и навсегда.

Погода, что так неистово бушует, только разжигает огонь желания. Этот декабрь точно всех сведет с ума. Я это чувствую. Я об этом думаю, пока иду по улице, пока снег бьет меня в лицо.

Холодно.

Опять холодно. Снова температура играет похоть и лезет своими руками под одежды. В очередной раз длинные и тонкие пальцы скользят по коже, оставляя после себя линии мурашек, рисуя на коже карту дорог этого города. Вновь целует в щеки своими шершавыми и совершенно сухими губами.

Я иду на планерку, зная, что без меня она не начнется. Погода дышит мне в лицо морозным ветром. Это единственное, что спасает меня сейчас. Это делает мое похмелье менее болезненным. Это заставляет дышать и наполнять мешки за сердцем температурой и погодой. От этого даже ненависть по отношению к хлопьям снега становится чуть менее нестерпимой.

– Всего лишь несколько часов работы на кладбище, а потом – в город, потом я еще приближусь к тому, чтобы мой план перестал быть мыслью и стал реальностью, – вот о чем я думаю по пути на очередную планерку, к новым друзьям на один день, к блевотному монологу жирного ублюдка, к тому, как меня назовут сыном, к свежей могиле.

И все происходит, как будто это было написано в рамках сценария. Ни единого отступления, ни какой импровизации, лишь четкое следование.

– Как же мне все это надоело, – думаю я. – Как же я хочу пропустить все это и переместиться вперед во времени, к моменту, когда все закончится, и мне наплевать на то, каким будет итог.

Я работаю. Моя жизнь – это работа. Я уже настолько привык жить своим делом, что иной жизни у меня нет. В принципе, моя деятельность именно на этом и построена. У меня не может быть ничего, кроме работы. Моя работа заключается в жизни. И нет никакой разницы в том, что именно я делаю: рою землю, продаю наркоту, или же…

Мои размышления прерывает коммерсант. Он подходит ко мне. Под руку его держит девушка с совершенно белыми волосами и огненными веснушками. Ленты губ растянуты в уголках. Глаза немного прикрыты. Она смотрит на меня и, подобно погоде, тянет свои руки под одежды. Язык проплывает по лентам губ, как корабль по волнам.

Я объект чужого желания.

– Готов мыться и идти на доставку? – спрашивает коммерсант.

– Мы пойдем вместе, – говорит девушка с кожей цвета свежего снега.

– Это плохо, – первый голос.

– Это очень плохо, – второй голос.

– Это ничем хорошим не закончится, – третий голос.

– Это вновь закончится грехом, – четвертый голос говорит, находясь в моих мыслях, а после – долгая пауза, которая сменяется диким смехом, что вырывается из меня.

– Мы останемся наедине с этой голосистой птичкой, – похабно, с вожделением говорит пятый голос, находясь в моих мыслях, и мне с трудом удается удержать его в рамках этих самых мыслей.

– Сначала отобрать его гордость, его объект, потом отобрать его дело, его заработок, его планы… В конце забрать жизни его и его отца и очистить оплот демонов, что возник под крышей святого здания с крестами на куполах, с распятием над алтарем, со священными страницами, лежащими на трибуне, – предвкушая будущее наслаждение, злобно шипит темная материя.

Иду в храм. Привожу себя в порядок. Вновь надеваю чистые, цивильные вещи. Я совершаю все эти действия механически, бездушно. В этом и не должно быть ничего такого…

Потом я иду, достаю мешок Сансара и несу его на кухню. Затем приношу туда ту странную машинку и фасую наркотик по пакетикам. Все это время я стараюсь собраться, стараюсь унять свои мысли о девушке, чьи глаза цвета самого чистого льда. Я смотрю на порошок и вспоминаю бархат ее кожи этого же цвета, но более теплого оттенка. Затем все пакетики отправляются в рюкзак.

Я не готов к этому дню.

Я нахожу любовников, забираю из этого дуэта частичку совершенного света, и вместе с ней мы покидаем территорию церкви и кладбища. Ловим такси и отправляемся по тому адресу, который называет она. Это наше первое место назначения.

Проходит около получаса, и мы прибываем. Это трехэтажное здание. Оно похоже на небольшое офисное здание. Мы расплачиваемся и выходим из автомобиля. Девушка мигом хватает меня за руку, и мы идем вперед. Огибаем этот дом и оказываемся у крыльца. Теперь я понимаю, что это не просто какое-то там здание, это государственная постройка. Через несколько секунд я вижу табличку, на которой написано «средняя школа».

– Проклятье, – думаю я в тот момент.

– А вот и моя школа, – радостно говорит девушка. – А вон одноклассники.

И она указывает рукой на кучку парней, которые трясущимися руками пытаются завернуть косяк.

– Проклятье, – эхом раздается в моей голове.

– Она школьница? – первый голос.

– Мы около школы? – второй голос.

– Сансару, малолеткам? – третий голос.

– Ты что же делаешь? – четвертый голос.

– Забери весь кайф и беги прочь! Мы прокляты и больны этим наслаждением, но дети?! – пятый голос орет на меня бешеным от ненависти голосом.

– Я знаю!!! – кричу я посреди улицы.

Девушка отпрыгивает от неожиданности. Первые мгновения ее лицо наполняют страх, непонимание, отвращение и что-то еще…

– Что ты знаешь, милый? – в один миг все меняется. Она полна света и похоти, она ничего и никого не боится, но есть что-то еще…

Ее одноклассники смотрят на меня, будто бы мое лицо исчерчено кровавыми язвами, словно там уже проглядывает пара опухолей… Они пялятся, как на прокаженного, на заразного… Эти засранцы посылают мне взгляды, полные брезгливости, содержащие недоверие и опаску по отношению к моей персоне.

Я ужасная личность.

– Доставай тридцать пакетиков, – говорит она.

Пересиливая себя, снимаю рюкзак и лезу внутрь. Оттуда по одному появляются пакетики поддельного счастья, упаковки, содержащие в себе решение всех