даже я, лучшая её подруга, ничего не могу сказать. Пока что ей опасно раскрывать то место, где она прячется, и его никто не знает.

– Ну всё равно, благодарю тебя за хорошую весточку, – произнёс учёный и тут же он зашёлся в иступлённом кашле.

***

 Набуахиариба уже целый месяц не вставал с постели и был совсем плох. Узнав об этом, в один из вечеров к нему приехал сам Великий царь. Ашшурбанапал поднялся на второй этаж и прошёл в спальню учёного мужа. Царь поразился увиденному – жизнь едва теплилась в теле наставника. Черты лица у Набуахиарибы заострились, сам он до крайности исхудал, и все морщины у него на лбу и у крыльев орлиного носа проступили жёстче.

– Я распоряжусь, чтобы тебя осмотрели лучшие врачи! – произнёс Ашшурбанапал. – Это моё упущение, что я несколько недель к тебе не наведывался.

– Не стоит присылать врачей, государь, – откликнулся учёный. – Просто пришло моё время, и мне никто из врачей не поможет…И жрецов не присылай. Я э-э-этим… этим… я им совсем не верю.

 К горлу Ашшурбанапала подступил комок. Сколько он себя помнил, с ним всегда рядом находился наставник. Ашшурбанапал настолько уважал его, что считал Набуахиарибу едва ли не вторым отцом. Трёх человек почитал в своей жизни Ашшурбанапал – своего биологичкского отца Асархаддона, царицу-мать Накию-старшую и наставника Набуахиарибу. Асархаддон уже ушёл в царство теней, и вот теперь туда же засобирался отправиться и учитель…

– Что я для тебя могу сделать? – спросил наставника Великий царь.

– Мне ничего не надо, государь, только… – учёный вновь зашёлся в иступлённом кашле, и когда немного совладал с ним, то продолжил. – Я сейчас выскажу последние свои пожелания. Государь, сохрани Ниневийскую библиотеку… Сохрани её, как светоч бесценных знаний для последующих поколений ассирийского народа.

– Можешь не переживать за неё!

– А ещё не дай захиреть моему детищу, Счётной школе в Шадипадуме. На неё сейчас жрецы могут спустить всех собак, а она не менее важна, чем Ниневийская библиотека. Эта школа сыграет исключительную роль в деле подъёма империи…

– Обещаю и о ней позаботиться!

– И последнее, государь. Я уже и раньше не раз советовал, что не следовало исполнять все статьи из завещания твоего отца, тебе нельзя было отдавать в управление сводному брату Вавилонию. Но ты ни меня, ни мудрой царицы-матери не послушался и этим… э-этим самым допустил серьёзнейшую ошибку. И за это вскоре придётся расплачиваться. Я в последний раз предостерегаю – ни в коем случае тебе нельзя доверять своему среднему брату. Государь, будь с ним крайне осторожен. Я чувствую, что Шамаш и его тесть… замыслили что-то нехорошее против тебя. Над Ассирией сгущаются тучи. Я предвижу очень тяжёлое время для всей Ассирии и лично для тебя…

 Через два дня великого учёного не стало.

Он ушёл в мир иной.

Ушёл самый первый настоящий учёный.

И его похоронили с величайшими почестями.

Глава одиннадцатая

 В Северном дворце у Ашшурбанапала имелся зверинец, где содержались тигры, львы, и даже несколько бурых медведей, но отдельно от всех этих зверей на особых правах содержалась Лилит. Это была любимица Ашшурбанапала. И недавно она принесла котят.

 Великий царь пришёл её попроведывать и посмотреть на приплод. Для этой чёрной пантеры во дворце был выделен обширный вольер, где имелось всё: и небольшой бассейн, облицованный плиткой, и специально посаженные деревья, по которым она могла лазить, и даже был устроен целый домик для неё, и возле него вкопана в землю изящная когтедралка.

 Шесть комочков сейчас примостились рядом с матерью и, ещё слепые, тыкались тупыми мордочками в её живот, а она совершенно умиротворённая лежала и благодушно помахивала хвостом. Ашшурбанапал склонился над своей любимицей и потрепал её за холку. Она зажмурила глаза и чисто по-кошачьи довольно замурлыкала.

 Лилит не исполнилось и трёх месяцев, когда она лишилась матери. В предгорьях Загроского хребта её подобрали охотники и ещё маленьким котёнком принесли во дворец. Ашшурбанапалу она очень понравилась, и он этот трогательный комочек выходил. Он её лично поил молоком и потом кормил с рук, и после этого чёрная пантера ни на шаг от него не отходила. Она, по сути, стала ручной, и с ней, как с охранницей, Ашшурбанапалу было спокойнее.

 Ашшурбанапал взял одного малыша на руки и погладил ему животик. Малыш засопел, а потом испуганно запищал. Лилит приподняла голову, облизала мордочку своего детёныша, и он сразу же успокоился.

 Ашшурбанапал вернул котёнка на место.

– Государь, – раздался за спиной Великого царя голос Азимилька, – тебя хочет видеть царица-мать!

– Я сейчас буду, – ответил секретарю Ашшурбанапал и, ещё раз погладив любимицу и потискав её котят, он направился в свои покои.

***

 Царица-мать встала как никогда поздно. А всё потому, что она совсем мало спала. У неё в этот раз была бурная ночь. Ей долго не давал уснуть её новый фаворит, её молодой друг, которого она неделю назад приобрела. Она присмотрела его на рынке рабов, располагавшемся у Арбельских ворот. Юноша этот ей сразу же приглянулся. Это был восемнадцатилетний грек с острова Саламин. У него были золотые и как у девушки длинные кудри и идеальная фигура, и, что особенно привлекло внимание царицы-матери, у этого юноши оказались голубые глаза. А против таких глаз Накия никак не могла устоять. Она сразу же отдала за него двадцать пять сиклей серебра, не торгуясь.

 Финикийский купец, продававший этого юношу, заявил, что товар у него очень качественный, и что этот раб с Саламина не только молод и вынослив, но ещё и послушен. И, самое главное, он искусный ремесленник. Он умеет высекать из камня людей, которые кажутся живыми. Однако Накии нужны были не его руки и не его навыки скульптора, а кое-что другое…

 Язык не поворачивался назвать Накию-старшую старухой. Ей перевалило за шестьдесят пять, но она до сих пор не угомонилась. Несмотря на то, что у неё была наполненная опасностями молодость, она по-прежнему следила за собой, была в соку и все утверждали, что она превосходно сохранилась. И действительно, выглядела она потрясающе. Особенно если вспомнить сколько ей стукнуло лет. Накия была всё ещё женщиной-вамп, женщиной, не потерявшей своей привлекательности и даже сохранившей почти идеальную фигуру. И тут дело было не только в её особом образе жизни и в тех условиях, которые предоставлялись ей статусом царицы-матери, немалое значение имела и природа, которая её наделила стойкостью ко всевозможным лишениям. Как я уже говорил, у Накии-старшей до сих пор были любовники, которых она постоянно меняла. Для разнообразия