Вскоре в кабинет вошли другие копы, а за ними — лейтенант Манро. Заняв место за кафедрой, он объявил собрание открытым и сухо изложил обстановку. Ничего особенного: обычный перечень преступлений, включая кражу кредитной карточки, с которой вчера работала Бэллард. По делу «Дансерз» не было никаких новостей. Не было даже описания подозреваемого. Речь Манро длилась меньше десяти минут. Закончив, он передал слово Бэллард.

— Рене, есть что добавить?

— Не особо. Разве что вчера мы оформили потерпевшую с тяжкими телесными повреждениями. Она еще жива. Похоже, преступник подобрал ее на бульваре — там, где собираются проститутки-трансгендеры. Если кто-нибудь что-то узнает, буду признательна. У подозреваемого были кастеты. Поспрашивайте на этот счет. В остальном же все тихо, если не считать пяти трупов в «Дансерз».

Все засмеялись.

— Ладно, ладно, — сказал Манро и перешел к техническим объявлениям насчет расписания и семинаров по использованию нагрудного видеорегистратора.

Бэллард подмывало уйти, но такой поступок будет выглядеть некрасиво. Поэтому она достала телефон и положила его на бедро, чтобы незаметно проверять сообщения. Несколько минут назад Дженкинс прислал эсэмэску — просто чтобы узнать, как дела. Оба часто так делали, когда напарник трудился в одиночку.

Дженкинс:

Бэллард:

Дженкинс:

Бэллард:

Дженкинс:

Бэллард:

Дженкинс:

Когда Бэллард набирала последнее сообщение, инструктаж закончился. Убрав телефон, она направилась к лестнице. Одолела первый пролет, и тут ее окликнул Манро:

— Бэллард, ты, случаем, не в «Дансерз» собралась?

Остановившись, Бэллард дождалась, пока лейтенант догонит ее.

— Нет, а что?

— Так… Хочу знать, чем заняты мои люди, — ответил Манро.

Строго говоря, Бэллард не была его человеком, но спустила это замечание на тормозах. Лейтенант Манро командовал патрулями «ночного сеанса», но Бэллард подчинялась начальнику детективного, или сыскного, отдела лейтенанту Макадамсу.

— Я же говорила на инструктаже: сегодня работаю по вчерашнему нападению на трансгендера. Макадамс доверил это дело мне.

— Да, — кивнул Манро. — Но я не получил служебной записки на этот счет.

— А насчет того, чтобы я держалась подальше от «Дансерз»? Получили?

— Нет. Говорю же — просто хочу знать, где кто.

— Что ж, теперь вам известно, над чем я работаю. Нужно ненадолго сгонять в больницу, но я буду на связи, если вдруг понадоблюсь.

Развернувшись, Бэллард одолела следующий лестничный пролет и вошла в зал детективного отдела, думая, о чем молчит Манро. Раньше она работала автономно, без присмотра со стороны начальника смены. Неужели Оливас или кто-то из Центрального управления велел лейтенанту не подпускать ее к расследованию стрельбы в клубе?

Обмен репликами с Манро вывел Бэллард из себя, но она, отбросив посторонние мысли, сосредоточила внимание на текущем деле. Взяла с дежурной стойки ключи от служебной машины, вынула из зарядного устройства свежий аккумулятор и, поставив его в рацию, вернулась к столу за сумкой, после чего направилась к выходу. Забравшись в машину, Бэллард тут же поняла, что днем ею пользовались — причем игнорируя запрет на курение в городских транспортных средствах. Опустив все окна, она выехала с парковки и повернула на север, к бульвару Сансет.

В Голливудском пресвитерианском центре, отмахнувшись жетоном от охранника и двух медсестер, Бэллард прошла в палату Рамоны Рамон. Та все еще была в коме. По пути Бэллард попросила медсестру по имени Наташа составить ей компанию — на тот случай, если в суде понадобится подтверждение показаний.

Сегодня потерпевшая выглядела хуже, чем вчера. Голова ее была частично обрита, а лицо распухло до неузнаваемости: должно быть, из-за операции по поводу трещины в черепе и последствий отека мозга. Кровать Рамоны стояла в центре гнезда из трубок, капельниц и мониторов медицинского оборудования.

— Расстегните, пожалуйста, ее халат. Мне нужно сфотографировать синяки на теле, — попросила Бэллард.

— По-моему, вчера вы уже фотографировали, — сказала Наташа.

— Верно. Но сегодня синяки будут выглядеть иначе.

— Не поняла.

— Вам и не нужно ничего понимать, Наташа. Просто расстегните халат.

Бэллард было известно, что синяки возникают, когда лопаются подкожные капилляры и эритроциты проникают в соседние ткани. Иногда по прошествии суток синяки темнеют и увеличиваются в размерах, потому что поврежденные сосуды продолжают пропускать кровь. Бэллард надеялась, что сегодня синяки Рамоны Рамон приобрели более четкие очертания. Возможно, удастся разобрать буквы.

Сдвинув несколько трубок, медсестра стянула термоодеяло к ногам пациентки. Расстегнула светло-голубой халат и распахнула его, обнажив тело. К пенису был присоединен катетер. У мочи в прозрачной трубке был красноватый оттенок — должно быть, от внутреннего кровотечения. Медсестра прикрыла гениталии Рамоны одеялом — то ли из скромности, то ли из-за отвращения.

Обе стороны тела были покрыты темно-фиолетовыми синяками. Кровь продолжала разливаться под кожей, и края отметин — те, что вчера четко вырисовывались на теле, — были уже смазаны. Если бы Бэллард видела эти синяки впервые, то не смогла бы определить, что удары были нанесены с помощью кастета. Склонившись над правым боком Рамоны, она пристально смотрела на фиолетовые пятна, и вскоре разобрала темные очертания буквы «Т» на более светлом фоне. Должно быть, буква из слова «СВЕТ».

— Наташа, вы не могли бы взглянуть?

Бэллард выпрямилась и отошла влево, уступая место медсестре. Указала на букву «Т» и спросила:

— Что это?

— Вы о синяке? — уточнила Наташа.

— Видите очертания?

— Ага… ну да, пожалуй. Похоже на крест или букву «Т».

— Точно. Позвольте, я сделаю фото.

Наташа отступила, и Бэллард, вытащив телефон, снова подошла ближе. Делая фотографии, она вспоминала рекламные плакаты, которыми пестрел весь город: потрясающие фото профессионального качества, снятые на камеру нового айфона. Фото из ее галереи вряд ли разместили бы на тех билбордах.

— Это следы от оружия? — спросила Наташа. — Такое ощущение, что у преступника на пальце был перстень с крестом.