– Не отдам.

После этого ему на голову обрушился тяжелый удар, который пришелся прямо на место еще не зажившего шрама. Какова была дальнейшая судьба перстенька с симпатичными вензелями из бриллиантов, Валик уже не увидел.

* * *

– Можете меня застрелить, если вам так хочется, – совершенно спокойно проговорила Женя, глядя в сверкающие зеленые глаза незнакомца. – Только учтите, что машина числится на пульте централизованной охраны, а мой папа – очень злой бандит, и нас наверняка уже ищут. В этой руке вы видите телефон. Стоит мне нажать вот эту кнопку – а это сделать очень просто, поверьте мне – как на моем домашнем телефоне автоматически сработает тревога и вы, уважаемый господин беглец, попадете под раздачу в любом из возможных вариантов.

Эстетический идеал тяжело вздохнул и откинулся на сиденье.

– О, черт. Мальчик, ты из какой школы для трудновоспитуемых сбежал, такой грамотный?

– Вопрос не в этом. Вопрос в том, господин хороший, что вы делать собираетесь в свете последних событий.

– Чего ты хочешь? – спросил сообразительный авантюрист.

– С этого и надо было начинать, – удовлетворенно сказала Женя. – Итак, все меры пресечения отменяются, если ты берешь меня с собой.

– Куда? – изумился бандит.

– Ну, куда ты там сбегаешь.

– Молодой человек, ты соображаешь, что ты городишь? Я, например, нахожусь на выполнении ответственного задания, а ты меня от работы отвлекаешь.

– Минуточку, – заметила Женя, немного разочарованная в умственных способностях своего кумира. – Давайте разберемся. Это еще не ясно, кто кого и от чего отвлек. Когда ты меня вместе с машиной угонял, ты о чем думал? У меня, между прочим, дела ничуть не менее важные, чем у тебя были. Может, у меня там человек умирал, а ты меня увез.

– Не мели пургу, – отмахнулся кумир, еще больше портя свой имидж.

– Так не говорят, – блеснула интеллектом Женя. – Определись: либо не мели чушь, либо не гони пургу, либо не бреши, либо не лепи горбатого, либо…

– Хватит! – разнервничался бандит.

– Ладно, – охотно согласилась Женя. – Не будем терять времени. Поехали?

– Куда?

– А я почем знаю?

Попутчик, который сам уже был не рад происшествию, еще раз горько вздохнул и сказал:

– Так. Машину оставляем здесь, раз она уже и так засвеченная.

– Пойдем пешком?

– Ты очень сообразительный. Открывай машину.

– Не забывай – все у меня под контролем, – Женя помотала в воздухе телефоном, который, кстати, был Маринкин и все равно не работал.

Все, что с человеком происходит, обычно воспринимается им как нечто совершенно естественное. Даже если он вдруг попадет внутрь фантастического сериала с совершенно ненатуральными декорациями, он не перестанет быть самим собой и будет продолжать действовать в соответствии со своим представлением о правильности, со своими привычками, склонностями и темпераментом. Пусть при этом в его голове происходят совершенно невероятные и нелогические умственные процессы, пусть он до конца так и не поверит в реальность происходящего, все равно – он никогда не уйдет от будничности своих поступков и будет путать замыслы судьбы и делать положение вещей еще более нереальным.

Все попытки добраться до сути и причины, восстановить причинно-следственную связь и разобраться во всем до победного конца приводит к тому, что все еще больше запутывается так, что вообще концов не найдешь. Можно додуматься, например, что в вашем расстройстве желудка виноват никто иной, как Адольф Гитлер – и доказать это с фактами в руках. При этом совершенно не важно, кто заварил ту кашу, которую приходится расхлебывать вам. Можете успокоится – вы кому-то отплатили тем же.

Что бы люди не делали и не говорили, они все равно не докопаются до сути вещей – ее просто нет.

* * *

Давыдович, который уже совершенно потерялся от всех этих происшествий, свалившихся на его бедную голову за последние сутки, был покорным, как ребенок и невнимательным, как директор зоопарка. Поэтому он даже не заметил, как оказался в этом дощатом сарае, половину которого занимали длинные скамьи. Это было похоже на студенческую столовую времен БАМа и совершенно не вязалось ни с ситуацией, ни с характером данного задания. В руках у Давыдовича имелся билет, по виду больше смахивающий на чек кассового аппарата. Спина его провожатого уже виднелась в проеме двери.

– Стойте! – истошно заорал Давыдович, бросаясь бежать по проходу, преодолевая препятствия из каких-то странных баулов.

Саныч удивленно обернулся и спросил у запыхавшегося антиквара:

– Что-то еще?

– Мне куда? Я где? – залепетал Давыдович, обводя вокруг рукой и пожимая плечами.

Саныч снисходительно усмехнулся:

– Да у вас в голове сумбур, дорогой вы наш. Устали, нечего сказать. Что ж вы – только начали и уже устали?

Давыдович не знал уже чем захватывать воздух от растерянности и в данный момент больше всего на свете напоминал вытащенную на пляж белорыбицу.

– Вы, конечно, могли не запомнить в спешке, поэтому даю указания еще один раз. Сейчас вы дождетесь своего рейса и полетите в Павловск. Там вы доберетесь на попутках до Павловской лавры и спросите игумена Александра…

– Да-да что-то припоминаю, – потер лоб Давыдович. – А что, в аэропорт мы с вами не поедем?

– А мы уже в аэропорту, – снова улыбнулся Саныч. – Всего доброго.

* * *

Придя в себя после обморока, Снежана Игоревна обнаружила, что рядом с ней ровным счетом никого нет. Она удивленно приподнялась на локте и осмотрелась. Действительно, ее плачевное состояние, ее сбившаясь прическа и ее неудобное положение ровным счетом никого не заинтересовали.

– Интересненько, – ехидно отметила про себя дама неприятная… ну, вы в курсе.

Она с невероятным трудом поднялась с пола на свои шпильки и зашагала по коридору с твердым намерением оттаскать горничную за волосы за ее невероятную халатность в отношении плачевного положения собственной хозяйки.

К удивлению Снежаны Игоревны, горничной она нигде не обнаружила. Мало того, хозяйке дома не удалось обнаружить вообще никого. Дом, который был полной чашей, в котором было всегда так шумно, в котором жизнь всегда била ключом, был совершенно, абсолютно и бесповоротно пуст.

Снежана Игоревна, не веря своим глазам, носилась по многочисленным квадратным километрам и орала «ау!», словно она потерялась в Беловежской пуще. Все было безрезультатно.

Обессиленная хозяйка пустого дома присела на пуфик и залилась рыданиями.