И вот на ее голове корона Тюдоров, сначала отцовская – великоватая, норовившая сползти, но почти тут же замененная на изготовленную специально для нее.

Королева! Королева Елизавета!

Значит, недаром были все тягостные дни в Тауэре, мучения в холодном, сыром замке Вудстока, терпение, терпение и терпение?.. Не зря она принесла в жертву своего родившегося (или не родившегося?) сына? Не зря столько училась и читала? Все было не зря!

Елизавета дождалась своего часа и теперь готова стать для Англии лучшей королевой в ее истории! Народ должен это знать!

– Пока вы просите меня, чтобы я оставалась вашей доброй госпожой и королевой, вы можете быть уверены, что я буду так стараться для вас, как никакая королева не старалась. У меня хватит воли и, я думаю, хватит власти. И верьте мне, что ради безопасности и спокойствия вас всех я не пожалею, если надо, пролить свою кровь. Да отблагодарит Господь вас всех!

Так не говорил ни один король, ни одна королева до нее! Люди слушали и не могли поверить своим ушам: королева объявляла себя чуть ли не защитницей бедных, называла свой народ добрым и обещала пролить собственную кровь на его благо, если понадобится! Она принимала все подарки, которые ей дарили, даже от самых нищих. Она не боялась к этим нищим и больным прикасаться, не брезговала золотушными или оборванными, разговаривала со своим народом запросто, улыбалась, приветственно махала руками…

Мой добрый народ… Из уст королевы это было высшей похвалой! И народ обожал ее, такую молодую и доброжелательную, такую свою…

Все сорокапятилетнее правление Елизавета внушала англичанам, что они добрый народ, а правит ими исключительно добрая королева. Когда к королевским усилиям подключился министерский аппарат, по стране стали распространяться в виде листовок баллады, возвеличивающие королеву, копии ее портретов, сочиняться множество песен в ее честь. Патриотизм в елизаветинской Англии был на высоте.

Королева Елизавета часто разъезжала по стране, беспрестанно твердя в каждом городе, что это ее любимый город в Англии, в каждой усадьбе, что она прекрасна, в каждом селении, что там самые добрые люди… Она оказывала мелкие знаки внимания и дарила мелкие подарки тем, у кого гостила подолгу или всего день, и эта мелочь становилась самой ценной вещицей в доме, хотя хозяева усадеб выкладывали огромные средства, чтобы содержать королевский кортеж во время пребывания. Елизавета умела так подчеркнуть свое благоволение, что человек чувствовал себя счастливым от самого ее прикосновения или подаренной улыбки. Разве можно забыть слезы, которые Ее Величество проливала, уезжая из города, потому что их город ей так понравился?! Горожане были готовы в следующий раз выстелить улицы лепестками роз или вообще золотыми монетами.

Королевская служба по раздаче милостыни ежедневно раздавала по 5 пенсов тридцати беднякам, множество денег и мелких даров делались на Пасху и Страстной неделе, и более 240 фунтов в год раздавала в своих поездках сама королева, собирая толпы бедняков и нищих вокруг своей кареты. И это при известной скупости Елизаветы, откровенно недоплачивающей своим близким помощникам, тот же Сесил, бывший у нее канцлером, получил за сорокалетнее беззаветное служение в несколько раз меньше, чем получил от брата королевы короля Эдуарда всего за четыре года. Правда, она платила советникам другим – привилегиями, возможностью торговать беспошлинно ходовым товаром. Кто желал, тот зарабатывал.

Королева славилась скупостью, несдержанностью, любовью к лести… Министры и помощники ворчали, но своих мест при королеве не покидали. Видно, не так уж плохо им было…

Елизавета просыпалась рано, даже если не требовалось вставать, просто лежала, размышляя над делами, которые предстояло сделать за день. Она не ожидала, что править будет легко, но груз проблем оказался слишком велик для хрупких женских плеч, хорошо что рядом всегда был разумный Уильям Сесил!

День обещал быть хорошим, наступала весна, и сердце радовалось всему – солнышку, молодости, возможности без устали скакать на лошади, красиво одеваться и выплясывать по вечерам, загоняя до седьмого пота одного партнера по танцам за другим. Она с удовольствием потянулась, предвкушая еще один счастливый день своей жизни.

Из-за приоткрытой двери слышались приглушенные голоса, там разговаривали Кэтрин и Парри. Думая, что королева спит, они не слишком осторожничали, но все же не шумели.

Елизавета прислушалась.

– Помните, как наша Бесс заявила, что на своей коронации будет выглядеть в тысячу раз роскошней королевы Марии?

– Да, – рассмеялась в ответ Парри. – А еще, что при ее дворе не будет ни одной женщины красивей и нарядней. Берегитесь, любительницы наряжаться!

Сон слетел окончательно. Елизавета вспомнила свои тогдашние слова. Она действительно считала, что королева должна быть самой яркой и заметной среди дам, остальным непозволительно одеваться более броско. Но пока она молода, этого легко добиться, а потом? Думать о потом в такое хорошее утро не хотелось совсем, и королева снова прислушалась к разговору верных наперсниц.

– Так и сказал?

– Да, и думаю, он прав. Сэр Сесил вообще очень умен, он способен углядеть многое, что не видно нам.

Сесил? О чем Сесил мог говорить с Кэтрин? Елизавета прислушалась внимательней.

Парри в ответ вздохнула:

– Конечно, прав. Внимание королевы к Роберту Дадли слишком бросается в глаза, скоро это станет поводом для сплетен.

У Елизаветы от возмущения перехватило дыхание. Сесил смеет обсуждать с Кэтрин ее внимание к Роберту?! Она королева и вольна оказывать его кому угодно, хоть последнему пажу, хоть человеку выгребной ямы, если соблаговолит!

Видно, она пошевелилась, потому что дамы за дверью мгновенно замолчали, прислушиваясь. Королева замерла, не желая выдавать то, что слышала их разговор. Этих нескольких минут затишья ей хватило, чтобы понять, что и Сесил, и Кэтрин правы. Ее излишнее внимание к Роберту Дадли обязательно вызовет волну сплетен и слухов. Внутри росло возмущение, что же, теперь она обязана каждый свой шаг сверять с мнением двора?! Чуть поразмыслив, поняла, что да. Более невольного человека, чем королева, при дворе нет.

Это только пока! – решила Елизавета. Пока она не стала настоящей хозяйкой не только Уайт-холла, но и всей Англии. Постепенно она установит новый порядок – королева вольна делать все, что не наносит ущерба самой Англии, в остальном это ее дело, кого привечать и как благодарить! Внутренний голос подсказывал, что Роберт все же женат и откровенно выказывать свое расположение к женатому мужчине не слишком красиво…

Ой-ой… не только не красиво, но и смешно! Елизавета вдруг отчетливо увидела себя со стороны – тает, стоит Роберту Дадли глянуть в ее сторону, стреляет глазками и слишком часто обращается к нему по мелочам. Так не годится, иначе действительно станут насмехаться над королевой, которая столь откровенно влюблена в чужого мужа.

А если бы он не был женат? Пожалуй, Роберт Дадли столь хорош, что вполне мог бы стать ее супругом. Мелькнула ехидная мысль объявить это Сесилу, который откровенно недолюбливал Дадли, и посмотреть на его реакцию!