два. И этого хватало.

Я переоделся в чистое и подвесил на пояс кошелек. На умывание времени не было — лишь на бег до арены и ставку. И это с учетом того, что меня проведет в обход очереди Глебос, который, как выступающий боец, имел свои привилегии.

Пока мы снова бежали, я думал над тем, что сказал Глебос. Изучение навыков по книгам… Не скажу, что я не думал об этом. И теперь у меня есть серебро, чтобы купить книги навыков, но здесь вылезает проблемка. Чем больше у человека навыков, тем ему сложнее получать и повышать новые. Не знаю, как Глебос в свои тринадцать владеет больше, чем десятью обычными и несколькими для архетипа, о котором молчит. Наверное, он всю жизнь только и делает, что учится.

Кстати, покупка в лавке — не единственный вариант приобрести книги навыков. Есть еще библиотека в подземелье, но туда я пока не собираюсь. Вот когда освою навык бега, который поможет мне свинтить от опасности, и куплю экипировку с артефактами, можно будет подумать о походе туда. Но не раньше.

Когда я задумался о подземельях, то решил понять, что знает о них мой маленький товарищ.

— Глебос! Ты многое знаешь о подземельях?

— Нет. Только самое общее, что там монстры и ловушки. Отец не видел смысла в рассказах о них — считал, что я никогда туда не сунусь. Зато я многое знаю о товарах и ингредиентах, которые можно там добыть.

Пожалуй, открою ему тайну, до которой люди дойдут лишь в будущем. Эта теория существует давно, но лишь спустя десять-двенадцать лет ей найдут подтверждение.

— То есть, ты не знаешь, что подземелье живое?

— Что ты имеешь в виду? — заинтересованно спросил мечник.

Всякий раз, когда я рассказывал Глебосу то, чего он не знает, он становился очень внимательным и любопытным.

— Есть теория, что подземелье обладает собственным разумом, — небрежно сообщил я. — И его единственная цель, смысл его существования — поглощать энергию наших жизней.

— Как это возможно?

— Ты же знаешь, что на некоторых уровнях за убийство боссов даются награды? Мол, чудовище охраняет сундучок с монетами или артефактами.

— Да, об этом я слышал.

— Так вот. Единственная причина у этого сундучка там находиться — это выступить поощрением за схватку. Порой награда может показаться слишком щедрой, слишком заманчивой. Подземелье подсаживает авантюристов на риск, на желание обогатиться. Оно питается энергией погибающих людей, и знает, что для авантюристов самая лучшая наживка — это деньги, слава, сокровища. Именно поэтому оно предлагает людям награды за убийство монстров — чтобы они продолжали приходить и рисковать.

— Звучит логично, — протянул Глебос. — То есть, люди, которые считают себя героями, на самом деле служат подземелью, питают его?

— Верно. И даже зная эту правду, они идут в походы снова и снова.

— Значит, чувствуют себя уверенными в собственных силах, — покачал головой Глебос. — Всегда можно просто быть сильнее и не соваться в опасные места.

— А что ты понимаешь под опасными местами? — усмехнулся я, вспоминая, как люди вообще добыли доказательство этой теории. — А если на этаж зайдет группа и направится в исследованный и безопасный уголок первого этажа, а там будет ждать босс пятого, дабы убить авантюристов и уничтожить их следы, чтобы группу объявили пропавшей? А еще слаженная группа может остановиться на ночевку в безопасном месте, а поутру вдруг обнаружит, что выходы исчезли, а дверные проемы просто заросли камнем.

— А в подземелье действительно могут появляться новые стены?

— Если какой-то механизм или существо, которое управляет подземельем, может телепортировать на этаж ловушку, монстра или сундучок с монетами, если оно восстанавливает разрушенные потолки и выращивает новые факелы на стенах, почему ему вдруг не переместить стену?

— Действительно, не подумал…

До самой арены Глебос бежал насупленный, и молчаливый — видимо, размышлял об истинном положении дел.

Мы вошли через вход для персонала и бойцов. Глебос отправился в зал, ожидать, когда его вызовут для поединка, а я же побежал к мальцу, который принимал ставки.

— Опять на Глебоса поставишь? — спросил доппель, синяк на лице которого за эти дни ничуть не уменьшился. Не знаю, как тысячи людей не видят очевидного.

— Верно. Он здесь единственный, в чьем выигрыше можно быть твердо уверенным.

Когда я развязывал веревочку на кошельке, сердце громко билось в груди, ведь ставка — огромна. Я вытряс серебро в ладони подбежавшего парнишки-помогайки, и малец прищелкнул языком, глядя на маленькую горку. Я видел, как его глаза расширяются от удивления, а затем искрят жадностью. Он облизывает губы и вопросительно смотрит на меня.

— Коэффициент два и три. Не слишком ли большая ставка? — говорит малец с иронией в голосе. — Мало ли, что можно сделать с такой суммой. Если бы я не работал на господина управляющего, я бы наверняка попытался прикарманить твои деньги.

Комментарий мне не понравился. Тут уже не намекают, а прямым текстом говорят, мол, хватит зарабатывать, малыш. Не искушай взрослых людей.

— Я учту, — кивнул я.

Серебро пересчитали и я, забрав квиток, пошел на трибуны.

Мое сердце билось все сильнее, когда я пробирался через толпу, стремясь занять наилучшее место на трибунах. Когда занимаю, бездумно смотрю вниз. На арене, которая сегодня не разбита на четыре части, мельтешат големы, но мне они не нужны. Я жду выступления мечников.

Наконец мое терпение вознаграждено: на арену выходят двое. Артур, безжалостный чемпион прошлого года, изрезанный старыми шрамами мужчина и Глебос, мой верный товарищ, который уже изрядно приумножил мой капитал. В руках воины держат массивные двуручные мечи.

Народ на трибунах кричит, свистит. Возгласы и рев достигают вершин арены, заглушая распорядителя.

И вот соперники расходятся по сторонам, оглушительно звучит гонг, и мечники рвутся друг к другу, двигаясь на запредельных скоростях.

Когда начинается схватка, сердце мое колотится, будто бешеное. Оба мечника демонстрируют мастерство — обмениваются мощными и быстрыми ударами, заставляя нас задержать дыхание. У меня захватывает дух, когда они чередуют поражающие и защитные приемы, словно танцуя на поле битвы.

Но меч Артура летает чуть быстрее. И пробить его защиту у Глебоса не выходит — мечник опытнее, сильнее. Глебос бьет дважды, чтобы проверить защиту мечника, но оба раза Артур отбивает меч так сильно, что двуручник едва не вылетает из рук подростка.

Глебос сражается на пределе своих сил. Я знаю, что пацан невероятно умел, силен и быстр, но этого не хватает. После двух минут жесточайшего обмена ударами Глебос начинает уставать, и все больше защищается. Изначально народ на трибунах поддерживал бойцов едва ли не равным количеством выкриков, но теперь люди чаще восхищаются связками атак Артура, а Глебоса освистывают и проклинают, когда его удары не доходят до соперника. С утра я был уверен, что Глебос обязательно победит, как и в моей прошлой жизни, но теперь и сам в этом не уверен. Может, он должен был тренироваться эти два-три дня, достичь нового ранга в мастерстве, а мое появление изменило эту реальность?

А на кону — куча серебряных монет.

Я едва ли не грызу ногти, видя, как пацан отступает, с трудом удерживая на весу меч.

— Почему ты не используешь техники⁈ — не выдерживая, кричу я. Но Глебос не слышит и едва успевает отражать удары.

Техник все нет. Почему Глебос не использует Гнев небес, я еще могу понять, а вот почему не швыряет те энергетические удары?

Артур разошелся — оставил защиту, и принялся бить широкими рубящими ударами. Глебос уже не принимал их на меч — уворачивался, семенил, передвигаясь по арене спиной вперед, но все это на пределе сил — иной раз его голова расходилась с лезвием буквально на пару сантиметров. Оба мечника взмокли, лицо Артура покраснело, он яростно произнес что-то, и пошел на пацана.

Глебос собрал оставшиеся силы, и поднял клинок. Убегать он не собирался.

В обмен ударами каждый вкладывал всю мощь. Оба выбились из сил, и теперь не уклонялись, а лишь защищались и по очереди рубили друг друга. Вот бьет Артур, и Глебос едва отводит страшный удар меча. Бьет Глебос, и кривится Артур — видимо, от удара отсушило пальцы. Вновь бьет