Покинув фургон, я вернулся в салон машины и погнал обратно. Я уже примелькался на обоих заводах с фальшивыми накладными, так что меня наверняка ищут. Извини, неизвестный мне водитель грузовика, но раз появилась у меня такая возможность, я не хотел её упускать, поскольку советское мороженое и колбасы, особенно сосиски, любил нежной любовью и не мог пройти мимо таких даров. Теперь я гнал к колбасному заводу, где провёл ту же операцию, остановив две машины, только что покинувшие ворота. Сначала одну нагнал, потом вторую, водителей вырубал и связывал (неплохое алиби) и прибирал товар. Совесть меня немного мучила, но я её давил.

Когда я подъехал к мосту, то обнаружил пробку на дороге. Там перевернулся красный «Москвич» типа «каблук», и несколько водителей пытались поставить его на колёса. Я видел, как работает мигалка на санитарном рафике, значит, есть пострадавшие. Командовали двое гаишников. Однако заинтересовали меня не они и не скопившаяся очередь, довольно солидная, а три машины, подъехавшие следом за мной, – правительственный ЗИЛ-41047 (у меня в детстве была модель этой машины) и две чёрные «Волги» с охраной. В находившемся в салоне хозяине я опознал Горбачёва с каким-то неизвестным мне типом. Двое из охраны ушли разбираться с пробкой: кортеж, похоже, разворачиваться не собирался, ожидали, когда освободят дорогу. Такой шанс я упустить не мог.

Развернувшись, я погнал назад и, отъехав на километр, свернул в лесополосу. Там сменил «шестёрку» на БМП, все три земляных голема заняли боевой отсек. Я за наводчика, один – на место командира, мехвод – за рычаги и ещё один – в десантном отсеке, будет использовать бойницы для стрельбы. Бронемашина сразу выметнулась из леса и погнала к мосту, двигаясь по встречной полосе, разогнать её до шестидесяти километров в час было несложно.

Охрана, похоже, сразу что-то заподозрила, и водитель замыкающей «Волги» попытался развернуться, подставив бок под скошенный нос бронемашины. Удар был не сильный, крышу вбок повело да двери заклинило. Голем-мехвод успел остановить тяжёлую машину, и тут же пушка БМП грохнула, и осколочно-фугасный снаряд, подлетев к заднему обзорному стеклу лимузина, взорвавшись снаружи, даже не пробил его, а вмял внутрь, убив обоих пассажиров. Хозяин страны лишился головы – стеклом снесло. Стрелять издали я опасался из-за возможного промаха и потерь среди свидетелей. А в упор – пожалуйста, бей. Трое случайных свидетелей из пробки всё же пострадали от осколков, но тяжёлых вроде не было.

Я тем временем развернул бронемашину, одновременно выпуская по лимузину длинные очереди из ПКТ, и скатился вниз, к берегу. Бронемашина вошла в воду и начала переправляться, продолжали работать гусеницы, обеспечивавшие ход на воде. Расстояние тут было небольшое: пара минут – и мы, выбравшись с той стороны, погнали дальше к Москве. Охрана стреляла на расплав стволов, у них и автоматы были, а вот гранатомётов не оказалось, так что я ушёл. Лимузин ярко полыхал, тяжело контуженного водителя уже вытащили. Жаль, номер БМП я засветил, там и тактический знак части был; я их не убирал, так как в планах у меня было несколько другое использование БМП, где я хотел засветить эти данные. А теперь уж что.

Укатил я километра на три, выехал на полевую дорогу, где сменил бронемашину на «Волгу», после чего, вырулив на трассу, покатил дальше. Вот в город пришлось въезжать на автобусе, так как контроль на постах ГАИ был жуткий – ещё бы, такое дело. Все машины останавливали, проверяли и досматривали. Я нашёл моего сослуживца, Серёгу Миронова, из Астрахани, в кафе-мороженом, и мы вместе сходили в цирк, после чего вернулись в санаторий. Как раз успели.

Об убийстве генерального секретаря пока не говорили, видимо, всё засекретили. Мы забрали вещи, и нас отвезли к эшелону. Там старший, капитан бронетанковых войск, принял нас. Оказалось, в вагонах новобранцев везут, тоже исполнять интернациональный долг. Мы устроились на свободных местах (к сожалению, места нам нашли в разных вагонах), и эшелон тронулся. А нас начали пытать новички, что там и как, мы же оба в глазах этих молодых пацанов ветераны. Что заливал Серёга, не знаю, а я говорил правду и делился своим боевым опытом. Кстати, в других вагонах эшелона перевозили танковые снаряды, патроны и другие боеприпасы. Не самое приятное соседство, но уж ладно.

Эшелон неторопливо шёл в сторону наших южных границ. Снаружи давно стемнело, да и отбой уже по вагону был. Мне уступили нижнюю полку, и я, лёжа на ней, размышлял. Прав ли я был, ликвидировав Меченого? Со всех сторон выходило, что я поступил правильно, но я был недоволен, понимая, что сработал очень грубо. И я сейчас даже не о том, что наспех всё делать пришлось, а о засвеченной машине. Придётся менять тактические знаки и номер.

Дело в том, что эта БМП числилась за полком, где Антон проходил службу, и была потеряна во время проводки конвоя. Кто там участвовал? Королёв. А кто был в Москве во время инцидента? Тоже Королёв. Таких совпадений не бывает. А ну-ка, где он там? То есть то, что я лично засветился со всем этим, уже не вызывало никаких сомнений. И хочется побиться головой о стенку. У меня же в Хранилище наготове немецкая «четвёрка», почему я её не использовал? Не удивлюсь, если нас с Серёгой снимут по дороге или в Душанбе примут. И алиби у меня нет.

Вздохнув, я повернулся на бок и начал подрёмывать, продолжая обдумывать ситуацию. Может, я излишне драматизирую? Но то, что особисты армии весь наш полк вывернут наизнанку, чтобы докопаться до сути – это к собаке не ходи. И со мной пообщаются, так что стоит быть готовым.

Пока эшелон шёл – сутки, другие, следующие, – я качал Взор и понемногу Исцеление, нанося себе мелкие и не заметные для других парней раны, после заживляя их. Медленно, но опыт в Исцелении рос. А остальные опции пока не было возможности прокачивать.

На пятый день мы прибыли на станцию Душанбе. На следующее утро, после ночёвки в казарме, где заодно и в баню сходили, очень хотелось, нас караваном направили в Кундуз, благо шёл попутный. А там – тишь да гладь. Нет, особист нас встретил взъерошенный, но, кажется, я понял, в чём дело. Номер машины и тактический знак охрана генсека, конечно, срисовала, но поверить, что её перегнали в Москву из Афганистана, никто не смог. Скорее всего, решили, что знаки просто нанесли на местную машину, замаскировав её таким образом.

Однако особиста полка всё равно напрягли. Он разрешил нам сначала сдать документы в штаб, а пока оформляли наше возвращение, пригласил на собеседование. Допрашивал, заходя с разных сторон. Спрашивал и о бое на дороге, и о том, видел ли я БМП под таким-то номером. Машина была старшего сержанта Михайлова, тела самого сержанта и его экипажа на шли и давно отправили домой в цинковых гробах, а вот бронемашины на дороге и внизу, на откосе, не было.

Я на все вопросы о машине отвечал, что не помню, вроде была, не до того мне было. В общем, особист ничего не добился и, дав мне подписать опросные листы, отпустил. В штабе батальона я получил свои документы и направился в казарму. Меня направили в тот же взвод, где раньше числился Королёв, а напарника моего – в 3-й батальон, где он ранее служил. Его батальон стоял в другой провинции, и Сергея отправили туда вертолётом, благо был попутный борт. Повезло ему.