Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Яростное негодование внезапно сменилось крайним удивлением. Забавное получилось зрелище.
– Я-а? Звонила мистеру Проктору? Не понимаю, о чем вы! Я не разговаривала с Прокторами с тех пор, как Салли переехала в Мартингейл. Они никогда ею не интересовались. С чего это вдруг мне звонить Проктору?
– Это как раз мне и хотелось узнать, – сказал Далглиш.
– Глупость какая-то! Если бы я позвонила Проктору, с чего бы мне теперь отказываться?! Не звонила я. Девочка сказала неправду.
– Безусловно, кто-то говорит неправду.
– Я не говорю, – отрезала мисс Лидделл решительно, хотя грамматически не очень верно.
Далглиш, по крайней мере в этом, был склонен поверить ей. Когда она провожала его до дверей, он спросил мимоходом:
– Вы рассказали кому-нибудь, возвратясь домой, о том, что произошло в Мартингейле, мисс Лидделл? Если ваша помощница еще не легла спать, вы, естественно, сообщили ей о помолвке.
Мисс Лидделл замялась, потом стала оправдываться:
– Эту новость все равно бы все узнали, верно? Я хочу сказать, Макси вряд ли рассчитывали, что она будет храниться в тайне. Я действительно рассказала мисс Поллак. И мисс Пуллен. Она пришла из «Розового коттеджа», чтобы вернуть чайные ложки, которые мы давали на праздник. Болтала с мисс Поллак, когда я вернулась из Мартингейла. Так что мисс Пуллен знала тоже, но вы же не станете утверждать, что есть какая-то связь между тем, что я рассказала ей, и смертью Салли?
Далглиш ответил уклончиво. Он не был в этом уверен.
К ужину дневная суета в Мартингейле вроде бы улеглась. Далглиш и сержант продолжали работать в кабинете, откуда сержант вдруг выныривал переговорить с полицейским, дежурившим на крыльце. Прикатывали таинственные полицейские машины, выгружали пассажиров в полицейской форме, ждали их недолго, а потом увозили. Макси и их гости наблюдали за приездами и отъездами из окон, но ни за кем с полудня не присылали, похоже, допрос закончился на этот день, и обитатели дома могли надеяться, что во время ужина их никто не станет беспокоить. В доме вдруг стало очень тихо, и когда Марта в половине восьмого боязливо ударила в гонг, его звук, бесцеремонно вторгаясь в горестное молчание, показался обитателям дома, чьи нервы и так были на пределе, неестественно громким. Призрак Салли скользнул от дверей к буфету, и когда миссис Макси позвонила и открылась дверь, никто не поднял головы. Настроение самой Марты отразилось на меню, оказавшемся весьма скудным, аппетита ни у кого не было, да и с чего ему было быть. Потом они перешли в гостиную, словно их всех призвал чей-то неслышный голос. Они очень обрадовались Хинксу, увидев, как тот идет мимо окна, и Стивен вышел к нему навстречу. Он был посланцем внешнего мира, одно это успокаивало. Никто ведь не мог обвинить священника в убийстве Салли Джапп. Он, видно, пришел их поддержать и утешить. Но единственным утешением сейчас для Макси могло быть одно – весть, что Салли не умерла, что им просто приснился кошмарный сон и они сейчас проснутся, усталые и измученные от недосыпу, но ликующие, что все это сплошная выдумка. Но коли ждать этого не приходилось, оставалось черпать силы в беседе с человеком, на которого не падала тень подозрения и который мбг хоть немного скрасить этот чудовищный день. Они, оказывается, даже шепотом говорили, и когда Стивен окликнул священника, его голос прогремел выстрелом. И вот Хинкс уже с ними – он вошел в гостиную следом за Стивеном, четыре пары глаз вопрошающе смотрели на него, словно ждали приговора, который им вынес окружающий мир.
– Бедняжка, – сказал он. – Бедняжка. Вчера вечером она была так счастлива.
– Вы разговаривали, значит, с ней после праздника? – Стивен не смог подавить требовательные нотки.
– Нет, не после праздника. Я все время путаюсь, когда это было. Такая глупость. Да, вы вот сейчас спросили, и я вспомнил, я с ней вообще вчера не разговаривал, хотя, конечно, видел в саду. В очень красивом белом платье. Нет, я разговаривал с ней в четверг вечером. Мы шли с ней по дороге, и я спросил ее о Джимми. Да, думаю, в четверг. Да, верно, потому что в пятницу я весь вечер был дома. Последний раз я с ней в четверг разговаривал. Она была такая счастливая! Сказала мне о своем замужестве, о том, что у Джимми будет отец. Ну да вы, думаю, все сами знаете. А для меня это было неожиданностью, но, конечно же, я был рад за нее. И вот тебе, пожалуйста. Полиция еще ни до чего не дозналась?
Он оглядел всех вежливо-вопросительным взглядом, не понимая, видно, какое впечатление произвели его слова. С минуту все молчали, потом Стивен сказал:
– Вы, вероятно, тоже знаете, отец, что я просил Салли стать моей женой. Но она не могла сказать вам об этом в четверг. Она тогда еще этого сама не знала. Я ни разу не говорил ей, что собираюсь сделать предложение, покуда не сделал его без двадцати восемь в субботу вечером.
Кэтрин Бауэрз хмыкнула и тут же в замешательстве отвернулась под взглядом Деборы. Хинкс нахмурил брови, но его старческий тихий голос звучал твердо:
– Я путаюсь во времени, за мной это водится, но мы встретились в четверг, я в этом уверен. Я выходил из церкви после вечерни, а Салли проходила мимо с Джимми, он сидел в прогулочной коляске. Я не могу ошибиться – разговор был именно об этом. Может, слова не совсем такие были, но общий смысл такой. Салли сказала, что у Джимми скоро будет отец. Она попросила меня никому не говорить, Я пообещал и добавил, что очень рад за нее. Спросил, знаю ли я жениха, она засмеялась и сказала: пусть это будет сюрпризом. Она была возбуждена и счастлива. Мы совсем немного прошли вместе, я расстался с ней у своего дома, а она, думаю, пошла сюда. Я считал, вы об этом знаете. А что, это так важно? – Инспектор Далглиш скорее всего сочтет, что это важно, – сказала сухо Дебора. – Думаю, вам надо зайти к нему и все рассказать. Тут выбирать не приходится, поверьте. У этого человека сверхъестественный дар извлекать на свет божий неудобные истины.
Хинкс разволновался, но быстрый стук в дверь спас его от необходимости отвечать – появился Далглиш. Он держал маленький, заляпанный грязью пузырек, который был завернут в белый носовой платок.
– Узнаете? – спросил он.
Стивен пересек комнату, взглянул на пузырек, но трогать не стал.
– Да. Это снотворное из аптечки отца.
– Осталось семь таблеток. Подтверждаете ли вы, что исчезли три таблетки после того, как вы положили их в пузырек?
– Естественно. Я же говорил вам. Там было десять таблеток, три грана[12]каждая.
– Спасибо, – сказал Далглиш и снова повернулся к выходу. Когда он взялся за ручку, Дебора спросила:
– Нельзя ли нам узнать, где был найден пузырек? Далглиш взглянул на нее, словно вопрос и в самом деле требовал серьезных размышлений.