только в связи с их предназначением служить людям. Однако это неудивительно, ибо о многих животных человек не знает, какой от них толк, помимо их описания, классификации и изучения. Неисчислимые же виды животных избежали даже такого использования, поскольку жили и вымерли до того, как их увидел человек. В свою очередь только религия знает, как ответить на вопрос о цели жизни. Едва ли мы ошибемся, решив, что идея целенаправленной жизни возникает и рушится вместе с религиозной системой.

Посему обратимся к более непритязательному вопросу: что сами люди с помощью своего образа жизни позволяют признать целью и замыслом их существования, чего они требуют от нее и чего стремятся в ней достичь? Отвечая на это, вряд ли можно ошибиться: они стремятся к счастью, хотят стать счастливыми и оставаться таковыми. У этого стремления две стороны – положительная и отрицательная цели: во-первых, исключить боль и неудовольствия, а во-вторых – пережить сильное чувство наслаждения. В более узком смысле «счастье» относится только к последнему. Сообразно этой двойственности целей деятельность людей разворачивается по двум направлениям в зависимости от того, какую из них – ту или другую, а также преимущественно или исключительно – она пытается осуществить.

Обращаем внимание: это всего-навсего программа принципа удовольствия, намечающего цель жизни. С самого начала этот принцип управляет деятельностью психического аппарата; в его целесообразности не приходится сомневаться, и все же его программа находится в разладе со всем миром, в равной мере с макро- и микрокосмосом. Она в принципе неосуществима: вся организация вселенной против нее. Хотелось бы сказать: цель сделать человека «счастливым» не содержится в плане творения. То, что в наиболее строгом смысле слова называют счастьем, берет начало в неожидаемом ранее удовлетворении крайне насущной потребности и по природе своей может быть только эпизодическим явлением. Предпочитаемая принципом удовольствия продолжительность ситуации доставляет лишь слабое чувство удовольствия. Мы устроены так, что можем интенсивно наслаждаться только контрастом и только совсем немного однообразным состоянием. Так что наши возможности обрести счастье ограничены уже нашей конституцией. Гораздо меньше трудностей с переживанием несчастья. Страдания подстерегают нас с трех сторон: со стороны тела, обреченного на старение и разрушение, оно не способно обходиться даже без боли и страха в качестве предостерегающих сигналов; со стороны внешнего мира, способного обрушить на нас могущественные, неумолимые, разрушительные стихии; и, наконец, со стороны отношений с другими людьми. Проистекающие из этого источника страдания мы воспринимаем, пожалуй, болезненнее любых других, ведь мы склонны рассматривать их как в некотором роде ненужный довесок, хотя они могут оказаться не менее судьбоносными и неотвратимыми, чем страдания иного происхождения.

Поэтому не удивляет, что под давлением этих источников страдания люди обычно умеряют свои притязания на счастье, тем более что и сам принцип удовольствия преобразуется под влиянием внешнего мира в более скромный принцип реальности[11]. В итоге люди считают себя счастливыми, если всего лишь избегли страдания или просто превозмогли его, когда задача ухода от страдания оттесняет на второй план задачу достижения удовольствия. Размышление позволяет нам понять, что решить эту задачу удается весьма различными путями, что все они были рекомендованы конкретными школами житейской мудрости и опробованы людьми. Неограниченное удовлетворение любых насущных нужд считается наиболее соблазнительным образом жизни, однако это означало бы предпочесть наслаждение осторожности и вскоре привело бы к какому-либо наказанию. Другие методы, направленные в первую очередь на уклонение от неудовольствий, различаются в зависимости от источника, которому они уделяют наибольшее внимание. В этом случае имеют место крайние и умеренные техники, односторонние и действующие одновременно по нескольким направлениям. Добровольное уединение, отдаление от других людей – это простейшие способы защиты от страдания, способные произрасти из человеческих отношений. Понятно, какое счастье достигается таким путем – счастье покоя. Если хочешь защититься от угроз внешнего мира, нет лучше способа, чем некое отвержение. Разумеется, есть другой и лучший путь: при помощи науки и создаваемой ею техники перейти в составе человеческого сообщества в наступление на природу и тем самым подчинить ее человеческой воле. Тогда всеобщее счастье достижимо посредством усилий всех людей. Однако наиболее интересны методы предотвращения страданий, пытающиеся влиять на собственный организм, ведь в конечном счете любое страдание – это всего лишь ощущение, оно существует лишь постольку, поскольку мы его переживаем, а переживаем мы его только в силу определенного устроения нашего организма. Самый грубый, но и самый действенный метод подобного воздействия – химический, то есть некая интоксикация. Не думаю, что кто-то разобрался в его механизме, но фактом остается то, что существуют посторонние телу вещества, присутствие которых в крови и тканях организма обеспечивает нас непосредственными чувствами удовольствия, да еще и так изменяет условия нашей чувственной жизни, что мы становимся невосприимчивы к зарождающимся чувствам неудовольствия. Оба воздействия не только протекают одновременно, они кажутся еще и тесно связанными друг с другом. Однако и в нашем собственном химизме должны присутствовать вещества, действующие таким же образом, ведь нам известно по меньшей мере одно болезненное состояние – мания, при которой имеет место аналогичное наркотическому поведение при отсутствии в организме наркотиков. Кроме того, и наша нормальная психическая деятельность демонстрирует колебания между обычным и усложненным проявлением удовольствия, параллельно с которым протекает увеличивающаяся или уменьшающаяся чувствительность к неудовольствию. Можно только сожалеть, что эта токсическая сторона психических процессов до сих пор не исследована наукой. Успех наркотических средств в борьбе за счастье и за устранение страданий часто оценивается как благо, так что индивиды, да и целые народы отвели им прочное место в экономии либидо. В итоге люди обязаны им не только доставлением непосредственного удовольствия, но и частью пылкого желания независимости от внешнего мира. Ведь известно, что с помощью «избавителя от забот» – вина – можно в любой момент освободиться от гнета реальности и обрести убежище во внутреннем мире с лучшими условиями для чувственности. Известно, что как раз это качество наркотических средств обусловливает также их опасность и вред. При определенных обстоятельствах они повинны в том, что огромные запасы энергии, которые можно было бы использовать для улучшения участи людей, растрачиваются зазря.

Сложное строение нашего психического аппарата допускает и ряд других способов воздействия. Точно так же как удовлетворение влечений означает счастье, причиной тяжелых страданий становится ситуация, когда внешний мир заставляет нас бедствовать, отказываясь удовлетворять наши нужды. Соответственно, можно надеяться путем воздействия на них освободиться от части страданий. Данный вид защиты больше не затрагивает аппарат ощущений, а пытается овладеть внутренними источниками потребностей. В крайнем случае это осуществляется путем ликвидации влечений в соответствии с восточной житейской мудростью и реализуется в практике