— Имеет смысл, — сказал Балти, — но я не понимаю, почему отчет должен писать я. Пусть это сделает Уилл. Он у нас самый здравомыслящий. И ему это понравится. Я дерьмово пишу.

— А еще можно ограничить подвиды телок, — сказал Манго. — Никаких наркоманок и этих, которые ходят с сомнительными парнями. И никаких блядей.

— Эй, но ведь несколько дней назад именно ты хотел начислять очки за проституток, — сказал Картер. — Это идет вразрез со свободой выбора. То есть я готов заявить, что вижу смысл в резинках и во всем этом, может, даже в том, чтобы не связываться с наркоманками, это имеет смысл, но у них же не стоит на лбу печатей, и если девица всего лишь любит поебаться, это не причина, чтобы не засчитывать очки!

— Ты единственный, кто на эту тему парится, потому что из-за этого ты съедешь в самую жопу лиги, — сказал Манго, съезжая с Фулхэм Пэлас Роуд.

— Да ебанись ты. Ты ровняешь с дерьмом какую-то старую шлюху за то, что она трахается со всем, что шевелится, только потому, что она — женщина. Это сексизм. А я, черт возьми, ненавижу сексизм.

Все остальные заржали.

— Боже, бог ты мой, — сказал он. — Да вы посмотрите на эти сиськи.

Манго припарковался, подождал, когда парни выберутся из машины. Он мельком взглянул на пассажирское сиденье. Он раздумывал, что делать с этим пятном: вычистить самому или вызвать ребят из химчистки. Весь этот разговор о смерти и заболеваниях отбил у него желание звонить и приглашать девочку по вызову, хотя, если честно, его нервы не выдержали бы, если бы кто-то чужой оказался в его собственной квартире. Он устал. Его настолько все достало, что ему уже не нужны эти снотворные. Он мечтал о том, чтобы свернуться в постели, как ребенок, снова замереть в позе эмбриона, заперев все двери и занавесив окна, — именно об этом он мечтал больше, чем о чем-либо еще.

— Приезжай после игры в Уайт Харт, — сказал Картер, — тогда ты сможешь подкинуть нас обратно. Можешь даже переночевать сегодня у меня, если вернешься в «Юнити». Мы все там будем ошиваться часов до семи.

Манго закрыл двери, а Картер прыгнул в лужу и обрызгал Гарри, Гарри сказал ему, что тот — ебучий осел, и попытался его схватить, но секс-машина оказался шустрее, отбежал на десять ярдов вниз по улице и так и продолжал держаться на расстоянии, пока не решил, что Гарри забыл, что на нем мокрые джинсы. Они повернули к стадиону, готовые дернуть по пинте для рывка перед началом игры.

Между выступлениями двух команд был перерыв, ди-джей на сцене выдавал звуковые спецэффекты. Уилл заказал две пинты «Укуса змеи» и пробирался сквозь толпу к Карен. Ее лицо и руки покрывала тонкая пленка пота, красный кардиган обвязан вокруг талии, черная тушь слегка размазалась. Выпить «Укус змеи» было ее идеей. Уилл уже много лет не прикладывался к нормальному коктейлю. Во многих пабах просто перестали их готовить, хотя клуб «Вербал», казалось бы, не особенно был обеспокоен тем, чтобы нормально запастись темным пивом и сидром: горячительными напитками для своих клиентов. Впрочем, в клубе тусовалось мирное, совершенно анархическое сборище. Он передал Карен пластмассовый стакан и уселся рядом на лестнице, возвращаясь к их разговору, она сложила экземпляр Two Sevens, который читала.

— Сегодня три года с тех пор, как умерла моя мама, — сказала Карен.

Уилл заметил, как затуманились ее глаза.

— У нее была тяжелая жизнь, видишь ли. У всех женщин ее поколения была тяжелая жизнь. Говорят, что теперь стало по-другому, я и думаю, что в каком-то смысле так оно и есть, но все равно — мы живем в мире, который создан мужчинами и для мужчин. Моей маме приходилось вкалывать чуть ли не до самого дня смерти. Хотя у нее была вера, которая никогда ее не покидала. Она воспитывалась в католичестве. Верила в Бога, и в рай, и в лучшую жизнь после смерти, все терпела, принимала как неизбежность. Как будто любящий всех нас Бог мог придумать такую жестокую штуку, как рак.

Уилл кивнул. Он не мог с ней не согласиться, впрочем, он не считал, что мужчинам в этой стране приходится легче. Он думал, что больше тут важно социальное происхождение, сексизм — вот очередной элемент в стратегии «Разделяй и властвуй». Но он не хотел спорить. Уилл любил женщин. Может, он даже любил Карен.

— Возьмем мужчину. Если у него был секс с кучей разных женщин, то считается, что он очень крут и потому пользуется популярностью, но если ты встретишь женщину, которая делает то же самое, то она оказывается шлюхой. Где же здравый смысл во всем этом? Почему женщина не может пойти и заняться сексом с кем хочет и когда хочет?

Уилл согласился. Это, конечно, абсурд, но он попытался понять, и по этому поводу у него в голове даже появились какие-то мысли. Он слышал, что все дело тут в мужских врожденных биологических функциях, потребности сохранять свои гены в последующих поколениях. Это как компьютерная микросхема. Основной инстинкт, битва за выживание. Зацикленная, глубоко спрятанная генетическая программа, никакие попытки объяснить это логически, никакое самоотвращение никогда не смогут стереть ее окончательно. Может, в этой теории и есть доля правды. Откуда Уиллу это знать? Но об этом стоит поразмыслить. У женщины всегда есть уверенность, что ребенок в ее чреве — ее собственный, но какие тогда гарантии у мужчины? Он смутно помнил ту газетную шумиху, последовавшую за свадьбой столетия — Принца Чарльза и Леди Ди, все эти сплетни про королевскую проверку девственности будущей принцессы. В древние тяжкие времена о подобных вещах заявлялось открыто. Будущие жены королей подлежали проверке, чтобы после ни у кого не возникло и малейших сомнений в королевском отцовстве, когда детям придет время заступать на трон, чтобы не допустить никаких пятен на священном ДНК. Впрочем, Уилл поверить не мог, что подобные штуки до сих пор существуют.

Кроме ревности, в этом должна быть какая-то логика. Или так, или все мужики действительно шовинисты и свиньи. Он был рад, что Карен не слышала, как его друзья отзываются о женщинах, телках, блядях, шлюхах, прошмандовках, козах, мокрощелках и так далее. Он попытался представить, как она сидит вместе с ними на одном из сборищ вместе с Картером и всей командой Секс-Дивизиона. Окажись она в этой компании, то они хотя бы смягчат слегка выражения. Все дело в уважении. Пусть засунет куда-нибудь подслушивающий жучок, например, на дно кружки Картера, и слушает все эти разговоры безо всяких угрызений совести. Карен была права. А еще она была красивая.

— Не пойми меня неправильно, — улыбнулась Карен, и странная усмешка исказила ее лицо, та самая, к которой Уилл уже вроде привык и которая, казалось бы, отражала ее личность, однобокая ухмылка, искривившая ее правую щеку. — Я, в отличие от некоторых, не собираюсь заниматься сексом с кем попало. То есть в чем смысл занятия сексом с кем-то, кого ты не знаешь, когда ты бухой, или укуренный, или под каким угодно наркотиком, разве тебе будет хорошо от этого, ведь нет же? Вот одна моя подруга, Леони, пропускает через себя по два-три парня в неделю, но она ничего от этого не испытывает, кроме похмелья, а еще она частенько не соблюдает мер предосторожности, и потому ей приходится еще и наведываться в вендиспансер.