монахинь. Они рядом тут лежат, под теми плитами. Ни за что… расстреляли.

– Радуйся, яко тобою от вечныя смерти свобождаемся, яко тобою безконечныя жизни сподобляемся, – будто в бреду бубнила мать Ариадна. – Угодниче Христов, миру всему источаяй милости миро и неисчерпаемое чудес море…

– Она какой-то родственницей вам была, – нахмурилась Элли, – какой-то дальней по матери.

Мать Ариадна вдруг очнулась и посмотрела на Элли:

– Это мне неведомо, но все остальное – истина. Красные комиссары пришли сюда и вызнавали у монахинь, где церковное имущество: ценные оклады на иконы, золотые и серебряные приборы и утварь. Анна и сестры тайны не выдали и были расстреляны у стен храма нечестивцами, гореть им в гиене огненной.

– Значит, я и правда могу видеть прошлое, – выдохнула Элли.

– Прошлое Господь простил и забыл, коли покаялись мы, – отозвалась мать Ариадна.

– Может, и будущее получится видеть, – прошептала Элли.

– О будущем не наше дело знать времена или сроки, Он сам сказал нам это, – отозвалась мать Ариадна. – Коли кто говорит, что видит будущее, тот не обладает истинным знанием, ибо это от бесов все. Кто бесам поклоняется, тому они будущее показывают, повергают души глупцов в самообольщение. Неведомо нам истинное будущее! Ибо все в руках Божьих.

– Ясно, – кивнула Элли, – можно мне послушание? Полоть или полы мыть…

– Вечерняя служба сейчас будет, – ответила мать Ариадна, встала со скамьи и пошла к столовой.

Элли смотрела, как монахиня идет к храму, как сестры заходят внутрь. Зазвенела песня колоколов по округе, стая птиц взметнулась и закружилась над куполами. Из окон полился монотонный молитвенный речитатив, обрамляемый через небольшие промежутки стройным богатым многоголосием.

Элли подошла к храму и опустилась на чугунные ступени, те, на которых несколько часов назад сидел ее брат. Поправила платок на голове, подергала крестик. Посмотрела вверх, на угомонившихся и рассевшихся на крестах птиц, и вдруг остро захотела домой.

В конце концов, она не хотела спать сегодня в постели того, кто недавно в ней умер. Разве можно вообще лечь в такую постель? Это же как в гробу оказаться!

Надо было забрать из кельи рюкзак, в котором лежали вроде не особо ценные вещи, если не считать кошелька с мелочью: зубная щетка, паста, шампунь, мыло, полотенце. Оставлять их здесь не стоило в любом случае, да и деньги нужны, чтобы купить билет на автобус.

Элли поднялась, открыла тяжелую дверь и вошла в храм. Монахини молились и подпевали сестрам на клиросе. Медленно и осторожно, стараясь не привлекать внимания, Элли двигалась к проходу, ведущему к кельям, пока не столкнулась взглядами с матерью Ариадной. Монахиня, не прекращая молиться, кивнула ей, и Элли замерла, опустила глаза и забормотала вместе со всеми незнакомый ей текст, стараясь попадать хотя бы в какие-то слова.

Убедившись, что мать Ариадна не смотрит в ее сторону, запев вместе с остальными сестрами очередное «Аллилуйя», Элли скользнула к двери в проход и аккуратно закрыла за собой дверь. Она побежала по длинному коридору в пристройку, где находились кельи монахинь, и не сразу поняла, в которой лежат ее вещи. Вспомнив, что дверь была пятой от входа в пристройку, зашла в келью, схватила рюкзак и двинулась обратно, соображая, как пройдет мимо матери Ариадны незамеченной. Элли понимала, что если монахини увидят, как девочка, которую отец привез по договоренности на несколько дней, уходит с вещами из храма, вряд ли отпустят ее с миром на все четыре стороны. И в одну сторону-то не отпустят. Вспомнила, что в келье было окно, и вернулась в комнату. Первый этаж, совсем низко, внизу трава. Элли улыбнулась, подумав о дороге в Город Снегов по лестнице, ведущей из окна. Правда, здесь нужно было не вверх, а вниз. Да и волшебные ступеньки были ни к чему. Элли залезла на подоконник и спрыгнула, легко спружинив о землю. Кроссовки – это прекрасно. Особенно когда они белые и чудесно смотрятся с голубым платьем, по которому летят стрижи. Элли стянула платок с головы, засунула его в рюкзак и направилась к автобусной остановке.

Пройдя через мост, оглянулась на Никольский храм, на сияющее солнце на воротах и золотые звезды на темно-коричневом куполе. Воздух был густым, плотным, даже каким-то выпуклым, словно линза, из-за которой могут случаться миражи фата-морганы. Хоть бы гроза подождала, пронеслось в голове. Не сейчас, пожалуйста!

Почему купол не голубой, ведь, если на нем звезды, он явно символизирует небо? Размышляя об этом, Элли пошла дальше, через поле к остановке. Ответ был простым: многие монастырские храмы имели темные купола, но Элли об этом не знала. Для нее где-то на уровне подсознания глубокий коричневый отзывался оттенками разочарования и разрушения, он был цветом ее внезапных, не решаемых на данном этапе проблем, цветом безысходности, отчаяния и одиночества. И было непонятно, при чем здесь эти радостные звезды, по которым словно хорошенько прошлись тряпицей, той, что Элли натирала до блеска подсвечники в храме.

Старинные куранты пробили восемь.

«После службы заметят, что меня нет, – вдруг подумала она. – Начнут звонить домой. Надо предупредить хотя бы Мику». Элли достала телефон из кармана рюкзака. Ну конечно, очень кстати. Разряжен. Тотально. Она вчера забыла про него, а с утра не поставила на зарядку.

Скорее на автобус, они ходят каждые полчаса-час. Пока не хватились, может, получится до окончания службы добраться до Топольков! А от автовокзала до бабушкиного дома совсем рядом. Элли побежала.

Мост, цветущие метелки овса, бьющие по щиколоткам, свист ветра. Громкое сердце, которое словно перепрыгнуло в горло.

Остановка. Обшарпанная скамейка, к которой, может, лет двадцать не прикасалась кисть с краской, дырявый ржавый навес над ней. Наверное, от дождя он укрывает неважно. Господи, где тут расписание вообще? Где же, где…. Да ладно! Не может быть! Элли опустилась на скамейку. По выходным последний автобус отсюда уходил в семь тридцать. Полчаса назад, значит, ушел. Мысли путались. Идти обратно в монастырь и спать на кровати, где кто-то умер? Бр-р-р. Сидеть здесь до первого автобуса в шесть утра? Отличный вариант, тут удобненько. Вид такой красивый на храм… До города километров двадцать, не больше, подумаешь. Если срезать вон там, через лес, будет и того меньше. До полуночи можно добраться домой.

Элли решительно встала и направилась в сторону города. Перешла автодорогу. Подумала: может, поймать машину? Ага, а вдруг маньяк какой-нибудь. Того, который в детстве ее преследовал, конечно, посадили. Но мало ли этих недоделков по земле ходит и ездит.

Элли уверенно пошла по тропинке через лес. Здесь они раньше собирали с Микой и отцом грибы, только последние два года сюда не ездили, но Элли была абсолютно уверена,