— Посмотрите лучше на себя, — ответила Алисия. — Что предложить вам на этот раз, чтобы вы скорее отправились по домам?

Правая рука де Беллема схватила ее запястье и сжала так больно, что Алисия вскрикнула. Слуга с подносом остановился, но Роберт взглядом обратил его в бегство.

— У тебя всегда был несносный язык, хитрая бестия! — зашипел граф. — Брат был идиотом, что не заткнул тебе глотку навсегда!

— В вашей семье так принято, — огрызнулась Алисия, пытаясь вырвать руку, чувствуя, что барон может сломать ей кость. На его запястьях горели следы от веревок.

— Где был Гайон ночью? — требовательно спросил де Беллем, приблизив лицо настолько, что стали видны черные поры на его носу с горбинкой и брызги слюны попадали на щеки Алисии.

— Валялся пьяный в постели! — почти крикнула она. — Милорд, вы сломаете мне руку!

— Обязательно, если не скажешь правду, потаскуха!

Алисия знала — это не просто угроза. От боли кружилась голова. Еще движение, и кость разлетится на куски.

— Я говорю правду! Вы сами видели, как его вели в спальню!

Де Лейси пробормотал предупреждение. Подавляя слезы боли и злобы, Алисия бросила на своего мучителя взгляд, полный ненависти. Де Беллем ответил тем же и, выругавшись, повернулся на звук шагов. Через зал, шатаясь во все стороны, шел хозяин Ледворта, поддерживаемый под одну руку капитаном стражи, под другую сердобольной супругой.

Де Лейси чертыхнулся. Граф тупо уставился на Гайона, полуодетого, непричесанного, в пропахшей вином одежде, неспособного самостоятельно держаться на ногах.

— Говорите, что нужно, — медленно, заплетающимся языком проговорил Гайон. — Пока меня не вырвало прямо на вас, — он пошатнулся. Эрик подпер его плечом. Юдифь выглядела искренне расстроенной, но не выпускала запачканного рукава мужа.

Де Беллем обвел взглядом враждебные лица.

— На дороге на нас напали, ограбили, связали и оставили на съедение волкам, — выпалил он. — Я подумал, что вам может быть, что-то известно.

Молчание. Веки Гайона с трудом поднялись.

— А серебро? Тоже забрали? — спросил он со злорадной улыбкой. Гайон расхохотался бы, но почувствовал приступ тошноты и согнулся, держась за живот.

Юдифь видела, что визитеры не скрывают ярости.

— Сочувствую вашему несчастью, — произнесла она, стараясь говорить как можно искреннее. — Что мы можем для вас сделать? Хотите лошадей? Пищу? Может быть, есть раненые?

Де Беллему нечего было сказать. Кошачьи глаза девушки выражали полнейшую невинность. Он перевел взгляд на корчившегося у ее ног Гайона.

— Молись! Благодари Бога, что ты оказался невиновен! — проорал де Беллем и грохоча сапогами, пошел к выходу. Де Лейси покорно засеменил следом. Алисия потерла руку и перекрестилась.

— О, Господи! — простонал Гайон, поднимая голову. — Проклятая девчонка! Тебя надо прикончить, пока ты не убила меня!

— Возможно, я положила слишком много мака в вино, зато ты выглядел убедительно, — рассудительно возразила Юдифь. — Тебя еще тошнит, или можешь держаться на ногах?

Алисия готова была ступить на опасную стезю выяснения отношений с зятем, но снова оказалась лишней в атмосфере полного взаимопонимания, существовавшего между Юдифью и ее мужем, на которого страшно было смотреть.

— К вечеру пройдет, — заверила Юдифь мать и сделала знак слуге помочь Гайону вернуться в спальню.

— Геката[4], — пробормотал Гайон, улыбнувшись жене через плечо.

— Думаю, вы не сочтете нужным дать мне объяснения, — нахмурилась Алисия.

— Нет, мама, — согласилась Юдифь и улыбнулась таинственной улыбкой, унаследованной от отца.

Тени уже начали удлиняться, июньское солнце еще отбрасывало прозрачные золотистые лучи, но ветер нес прохладу.

Гайон стоял на галерее Равенстоу, с наслаждением вдыхая чистый ароматный воздух. Внизу находился большой зал, где пахло копченой сельдью и угрями, деликатесом, которым лорд Равенстоу за вечерней трапезой вознаграждал себя за удачную вылазку против де Беллема.

Кади смотрела на хозяина с обожанием во взоре и виляла хвостом, готовая следовать за ним, но он не спешил, а вглядывался вдаль. Заливные луга переходили в поля овса и гороха, покачивались на ветру, отбрасывая таинственные тени в янтарном свете заходящего солнца. Опасная земля, таившая внезапность налетов со стороны Уэльса и зловещее приближение волков зимой.

С приходом лета валлийцы осмелели. То исчезало стадо овец, то бык, а недавно из одной приграничной деревушки пропала женщина. Гайон, конечно, ответил тем же. Око за око. Правила были известны всем… за исключением Роберта де Беллема, который разбойничал по всему графству, разрушая и подвергая жесточайшим пыткам. Испуганные валлийцы скрылись в горах, где барон не осмеливался появляться, а уходя, сжигали свои ветхие жилища. Построить такую лачугу — дело нескольких дней, а граф был слишком важной персоной, чтобы гоняться за неприятелем по лесам. Это занятие де Беллем предоставлял своим вассалам, вроде Уолтера де Лейси и Ралфа Торнифорда.

Ралф погиб в прошлом месяце, во время одной из вылазок в Уэльс. Отряд окружили, пришлось пробиваться с боем, во время которого у него случился приступ, и Торнифорд упал с лошади. Гайон и Юдифь были на похоронах, чтобы соблюсти приличия и отдать дань уважения покойному, но, как и другие присутствующие, долго не задержались.

Гайон мастерски справлялся с набегами на собственные земли и бдительно наблюдал, как де Лейси старается подражать ему. Он навещал своих вассалов, кастелянов, устраивал местные суды, советовал, решал проблемы, заменял работников, призывал на службу молодежь, давал, отказывал, словом, держал руку на пульсе своих владений.

Гайон прошелся по галерее. Кади следовала по пятам. Молодой стражник отсалютовал хозяину. Гайон остановился, чтобы поговорить с юношей о его семейных делах, сразу вспомнив имя и фамилию — результат постоянной тренировки памяти. Этот маленький знак внимания всегда работал безотказно, удваивая рвение к работе и преданность подчиненных.

Страж замедлил шаги, ответил на вопрос и снова салютовал, на этот раз, покраснев до корней волос.

Гайон обернулся и увидел Юдифь, раскрасневшуюся и запыхавшуюся от подъема по крутой лестнице. Несколько прядей рыжеватых волос выбились из прически и развевались на ветру. Гайон решил, что парень покраснел оттого, что женщины редко поднимались на галерею, особенно, так неофициально, как Юдифь. До сих пор ему не приходило в голову, что мужчины могут считать его жену привлекательной.

— Нашла! — задыхаясь, сообщила Юдифь и схватила Гайона за рукав. — В одном из амбаров среди мешков с шерстью!