Почему Лари нет в одной из камер? Его ведь тоже укусили. Удалось ли маме и Лексе спрятать лекарство? Как долго я буду находиться за стеклом? И что нас всех ожидает в ближайшем будущем? Куда делись наши вещи?

Док снова открывает мою камеру и с улыбкой подходит ко мне. Я продолжаю сидеть на месте и молча протягиваю ему руку для очередного укола.

– Нет необходимости, ты можешь идти.

Поднимаюсь и в растерянности смотрю на Дока.

– Куда мне идти?

– За дверью стоят три охранника, один из них проводит тебя в крыло, где ещё остались жилые места.

– Хорошо. Так со мной всё нормально?

– Относительно да, ты не являешься угрозой для базы номер восемь, – уверенно произносит Док, улыбается и добавляет. – Добро пожаловать.

– Спасибо. А где мои вещи?

– Все вещи сжигают, позже тебе в блок принесут набор.

– Хорошо.

Выхожу из камеры и, повернувшись, машу рукой Роберте, она улыбается с печальной ноткой и кивает мне.

Выхожу из лаборатории и упираюсь взглядом в военного. Он убирает руку от рукояти пистолета и заглядывает мне через плечо.

– Чиста! – кричит военному Док.

Не говоря ни слова с меня срезают красный браслет и надевают желтый.

– Что означает желтый? – спрашиваю я у высокого мужчины, который закалывает браслет на моём исцарапанном от наручников запястье.

– Желтый – это мирный житель, который особой пользы для общества не несет, а только истребляет запасы.

Как мило.

– За мной, – командует грубиян.

Беспрекословно следую за провожатым до конца коридора. Вхожу в лифт, и мы спускаемся на третий этаж из пяти. Я бы задала ему кучу вопросов, но это будет лишний повод выслушать бурчания взрослого мужчины. Нет уж, увольте.

Когда лифт спускается на нужный этаж, его двери открываются, и я оказываюсь в огромной, просто невозможно большой столовой. Десятки металлических столов, прикрученных к полу, расположены параллельно друг другу в восемь шеренг и эти шеренги уходят далеко вперед. Примерно половина мест за столами занята людьми, которые, щебеча, как птички в клетке, уплетают еду. Желудок сводит, но мужчина не усаживает меня за стол, он ведет меня дальше в самый конец столовой, там мы проходим ещё в одну дверь и оказываемся в тускло освещенном коридоре. По обе стороны простые двери, но они тоже металлические, из некоторых выходят люди и направляются в столовую. Отхожу с дороги, но стараюсь не потерять военного из виду. Прибавляю шаг и останавливаюсь, дойдя до двери с надписью триста.

– Жить будешь здесь.

– А как мне найти мою се…

– Я что – похож на человека, который станет отвечать на твои вопросы? У меня полно других дел. Твоя задача просто жить и ни о чем не заботиться, разве этого недостаточно?

Недостаточно.

Военный разворачивается и уходит, а я открываю дверь и вхожу в комнату, но тут же останавливаюсь на пороге. Какого хрена? Комната больше похожа на военную казарму. Восемь двухэтажных кроватей, восемь тумбочек, одна вешалка и три парня, что, выпучив глаза, смотрят на меня.

– О-о-о, да у нас тут новенькая, – говорит парень с рыжей шевелюрой.

Второй, скалит зубы и смотрит на меня, как лев на свежий кусок мяса. Третий сидит немного в стороне с книгой в руках.

– Где свободные кровати? – спрашиваю я, стараясь казаться дружелюбной, хотя мысленно уже выколола глаза всем троим.

– Зачем тебе свободная кровать, когда моя нагрета? – спрашивает рыжий.

– Нет уж, спасибо.

– Ты не знаешь, от чего отказываешься.

Рыжий играет бровями. О Боже, это выглядит убого и нелепо.

Ну всё, с меня достаточно. Военные – это одно, а вот парень, возомнивший себя секс-символом, совершенно другое. Если я сейчас не заткну его, то буду выслушивать подобное каждый день.

Медленно подхожу к храбрецу, встаю напротив него. Близко-близко. Между нами даже воздух расходится в разные стороны. Улыбка рыжего становится неуверенной, губы подрагивают, словно не знают, как себя вести, он бросает взгляды на своих идиотов друзей. А я очень внимательно, не моргая, смотрю ему в глаза.

– Даже если на земле останутся одни бабуины и ты, то ты будешь стоять в самом конце списка, обозреваемого мною для ночлега.

– Чего?

Всё понятно, у рыжего интеллект хлебушка.

– Я спросила, где свободная кровать?

– У двери, – отвечает он.

– Вот и отлично. Можешь, когда захочешь.

– Чего?

Не отвечаю на самый популярный вопрос рыжего, разворачиваюсь и иду к идеально заправленной кровати у двери. Слава богу, свободная койка находится снизу, наверх я сейчас взбираться не готова. Тело по-прежнему болит, от множества гематом и царапин.

– Нормально она тебя осадила, – говорит тот, что с книгой.

– Пошел ты!

Темноволосый парень отвлекается от книги, ловлю его взгляд и мимолетную улыбку.

– Это скорее ты пошел, – бросает он и снова возвращается к чтению.

Рыжий хохочет, я закатываю глаза и ложусь на кровать, ловлю взгляд рыжего и не вижу там ничего доброго.

Поздравляю, Алекс, с соседями ты уже не сошлась.

Постепенно в комнату, которая скорее всего теперь является моим домом, приходят постояльцы. Итого, на шестнадцать кроватей четырнадцать человек. Девять парней и пять девушек. Если вы думали, что кто-то попытался со мной познакомиться, то это ошибка. Все заняты только собой и меня это радует.

Вроде, люди как люди, но вот есть одна интересная пара. Парень по имени Хосе и девушка по имени Синтия, они единственные, кто одет иначе. В противовес серым робам, они облачены в черное и их браслеты не желтого цвета, а такого же кобальта-черного, как и их одежда. Из разговора пары становится понятно, что они помогают военным и постоянно выходят наружу.

Чем помогают, я не поняла, но вот они, в отличие от остальных в этой комнате, не являются "желтыми".

Синтия замечает меня и подсаживается на краешек соседней кровати.

– Ты новенькая.

Не вопрос, утверждение.

– Да.

– Я – Синтия.

– Алекс.

– Итак, Алекс, у нас есть определенные правила, которым следуют все желтые без исключения. Утром звучит характерный звук, это значит время семь утра. На пробуждение дается три минуты, ещё две на то, чтобы одеться и выйти из комнаты. В коридоре мы строимся в две шеренги и идем в душ. На это тебе выделяется десять минут. Не больше. Так как через десять минут вода закончится. На одежду дается ещё пять минут. Волосы всегда убраны. Никакого мата или недозволительного отношения к тем, кто живет здесь. В семь тридцать мы уже находимся в столовой и принимаем пищу. На это дается час. После, ты пойдешь в блок управления, встанешь в очередь и, оказавшись там, ответишь на вопросы касаемо