А если? Суженый, ряженый, явись ко мне наряженный! — промелькнуло в голове с улыбкой, а меня затянуло в знакомую воронку и выкинуло. Гадство. Опять вляпалась. Через что-то пролетела, и упала в …ТЕЛО!!! Дернулась убегать, не тут-то было. Я внутри! А сверху кто-то лежит и дышит прямо в ухо. Конечности свои не ощущаю, дышать трудно. Еле голову в сторону отвернула. Окно. В нём луна. Тьфу, ночное светило. Пытаюсь пошевелиться, безрезультатно. Хотя ноги почувствовать удалось. И они оказались раздвинуты!!! Холодный пот окатил меня с головы до пресловутых ног. Неужели меня пользуют, а я никак не могу этому помешать? И даже больше. Я это совсем не чувствую! Истерический смех вырвался из тела помимо воли. Хорошее завершение безумного дня. Я смеялась как одержимая, выплёскивая все переживания, боль и нервное напряжение, накопленное за прошедшее время. Было ужасно обидно за себя, и к концу истерики начала плакать, не замечая, что тело сверху исчезло. Потом зашуршало, звякнуло, громыхнуло и ругнулось. Я была полностью погружена в себя и оплакивала прежнюю жизнь. И рук не чувствую. Слёзы потекли с удвоенной силой. Повернулась на бок, чтобы они стекали на подушку. Свернулась калачиком и тихонечко продолжала всхлипывать.

Маркус фон Льёрн.

Усталость накапливалась, напряжение зашкаливало. Всё раздражало. Дворцовые придворные и сплетники ещё больше начали от меня шарахаться. Уже дошло до того, что император, потеряв терпение, приказным тоном, пожелал, чтобы сегодня я навестил Люсинду. Демоны её задери. Сначала мне эта кукла нравилась. Как же. Тело идеально, глазками хлопает, губки дует, сама невинность. После пары вечеров видеть её не могу. Однако выбора особого у меня нет. Искать сейчас новую любовницу это время, которого нет. И не каждая согласится ещё. Что и говорить, на моём теле можно увидеть всю историю покушений на императора и на меня. Характер тоже подкачал. Не могу я лебезить и часами выражать уважение очередной малолетней, и не очень, кокетке. А уж о происхождении, так важном при дворе, и вспоминать не хочется. И не важно, никому, что я богаче половины благородных семейств, и если брать только материальную составляющую, нахожусь в списке самых завидных женихов. Нет, всем подавай высшего, блондина с голубыми глазами, даже если у него ничего за душой нет. Традиции мать их. Никто не хочет мешать свою кровь с грязью и чернью.

В таком ужасном настроении добрался до Люсинды и после необходимых приличию приветствий, уединились в её спальне. Всё происходило как обычно. Скучно и безрадостно, но я к такому уже привык и делал своё дело. У меня стояла задача важнее. Сбросить напряжение. И бездействие куклы не могло меня остановить. Однако, через некоторое время, она захохотала, а затем и вовсе начала плакать. Поняв, что на сегодня всё, выругался и начал одеваться. Настроение ухудшилось ещё больше. Могла ведь сразу сказать, что не в духе, глупая курица. Не съел бы я её. Мрак! Она опять всё переставила. Ударив ногу, взвился я.

— Свет — крикнул, решив, что своё здоровье дороже. К тому же никто и не спит, плач перешел в едва слышные всхлипы. Глянул на кровать и понял, что не смогу уйти. Вот демоново благородство, так и не могу оставить женщину в беде, пусть даже мнимой.

Ещё раз, выругавшись и бросив одеваться, подошел к Люсинде. Она лежала, уткнувшись в подушку, и успокаивалась. Горестно вздохнув, спросил: «Что случилось?»

— Я рук не чувствую — последовал незамедлительный ответ.

Что могло произойти, ведь недавно всё было нормально. Вопросы появлялись, не находя ответа, а руки уже достали лечебный амулет и начал действовать.

Мария.

Я рук не чувствую — жалобно пробормотала я. Глаза не открывала, свет ударил резко, поэтому решила, пусть привыкнуть. Кровать прогнулась, зашуршало. Немного приоткрыла глаз. Надо мной склонился голый мужчина и водил по рукам какой-то железкой. «Наверное, это амулет» — проскочила мысль.

— Попробуй пошевелить пальцами — отвлёк меня от разглядывания глубокий баритон.

Дёрнула один раз, второй, сжала в кулак. Слава Создателю, получилось. Улыбка не заставила долго ждать. А мужчина вздохнул и поднял на меня глаза. Тёмно-карие, переходящие в сплошную черноту. Чистая бездна. Как легко в них утонуть. Смотрела я в неё, забывая, что нужно дышать. Он тоже не отводил взгляд, но всё больше хмурился. Такой красивый голос и столько шрамов. Не выдержав, заскользила дальше, рассматривая голый торс. Шрамы были везде. Франкенштейн отдыхает. Но самый ужасный на щеке, делящий её пополам, а при гримасах, которые корчил мужчина, получался такой абстракционизм, что не будь я закалена на фильмах ужасов, заикание было бы обеспечено.

Видимо молчание ему не понравилось, или не любит когда разглядывают. Он развернулся, и кинул в меня розовую тряпочку со словами: «Оденься». А я сидела, заторможено глядя на спину и вспоминая, что всему этому предшествовали мои слова про суженого. Во-о-о. Ду-у-ра-а. Кто меня за язык дёрнул. Хотела посмотреть на того, кто предназначен судьбой. Хотя. Фигурка у него ничего, на спине мышцы перекатываются, о наличии которых я не знала. Жаль брюки надел раньше, но спина меня влекла всегда. Так и хочется дотронуться, аж ладони зудят. Повернувшись обратно и, заметив, что я ещё сижу, нахмурился, вздохнул. (И что он так часто и тяжко вздыхает, будто на каторге повинность отрабатывает?)

Мужчина подошел к окну, а я принялась разглядывать спальню. Первое впечатление — ужас! Всё в розовом цвете или его оттенках. Это столик из розового дерева? Правда? В глазах потемнело. Единственное пятно, куда можно смотреть и не сойти в очередную истерику — это стоящий спиной суженый, гремящий графинами и стаканами. Рубаху он уже надел — черная. Улыбнулась. Одна ушла в розовый, другой — в чёрный. Вспомнила себя, зелёный. Хи-хи-хи. У меня больше зелёного. Ха-ха-ха. (Истерика?) Ха-ха-ха.

Мужчина повернулся, подхватил бокал, подошел ко мне, протянул. «Пей» — приказным тоном озвучил он свою просьбу. Ха-ха-ха. Меня разбирал смех. Глянула в чёрную бездну. Упс. Она метала молнии. Оглядела всего. Поза напряжена, челюсти стиснул, рука сжимает бокал. Ещё чуть-чуть и он рассыплется на осколки. Похоже мужчина не в силах себя контролировать.

Протянула руку, подхватив янтарную жидкость, залпом выпила. Горло обожгло, слёзы брызнули из глаз. Раскрыв рот и выпучив глаза, лихорадочно маша руками, пытаюсь нагнать воздуха в рот. Прокашлявшись и придя немного в себя, прошипела: «Смерти моей хочешь?». На что гад просто выгнул свою бровь, никак не комментируя.

— Зажевать бы чем-нибудь — мечтательно произнесла.