– Только ходи за ним, – попросил Лука. – Не пытайся геройствовать. Просто следуй за ним, следи – а потом возвращайся домой. Я не рассчитываю разгадать эту тайну одним махом. Все может быть не так, как кажется.

– Это же Венеция, – уныло проворчал брат Пьетро. – Здесь все не так, как кажется.

* * *

Отправив двух «братьев» домой в гондоле, Фрейзе вернулся на мост Риальто, задержавшись только для того, чтобы купить в одной из лавочек на мосту красивый красный плащ, подходящую к нему разукрашенную маску и невероятных размеров красную шляпу. Он тут же их надел и по крутым ступенькам спустился с моста на площадь Сан-Джакомо. Джасинта с отцом уже закончили свой день и ушли. Осмотревшись. Фрейзе увидел, что меняла как раз собирает бумаги, запирает их в шкатулку и жестом приказывает молодому охраннику уносить шкатулку и стол. Сам он прихватил обе табуретки.

Нацепив громадную красную шляпу, плавно покачивающуюся на голове, и полностью закрыв лицо маской, Фрейзе не сомневался, что останется неузнанным, однако сообразил, что стал довольно-таки заметным даже среди ярких карнавальных костюмов, и проводил взглядом неприметно пробирающегося сквозь толпу менялу: тот уже миновал мост и перешел на берег.

– Да уж, – укорил себя Фрейзе, стягивая шляпу с головы, чтобы заправить острую верхушку за поля и отломить три пышных пера, что сразу сделало его головной убор меньше и скромнее, – кажется, я ошибся, купив шляпу из тщеславия, а не ради скрытности. Но если сложить ее вот так… – Он замолчал, оценивая изменившуюся форму, – это уже лучше, определенно лучше.

Фрейзе пошел за менялой и его подручным на безопасном расстоянии, готовясь шагнуть в какой-нибудь дверной проем, если меняла обернется, однако старик спокойно шагал вперед, следуя за своим помощником и не оглядываясь. Они двигались по темным улочкам, поворачивая на извилистые переходы, выводившие к деревянным мостикам. Часть из них молодому охраннику приходилось опускать для своего хозяина, а потом поднимать снова, чтобы не мешать водному транспорту. У более крупных каналов им приходилось ждать у ступенек, чтобы их за мелкую монетку перевезли на плоскодонке. Фрейзе стоял позади них, прячась в тени, дожидаясь, чтобы они пересекли канал и направились дальше, и только потом свистом подзывал лодку назад, чтобы его тоже переправили. Ему приходилось задерживаться, так что он все время боялся упустить их, однако гулкий звук их шагов, разносившийся по каменной набережной, указывал ему путь, позволяя нагонять их, ориентируясь на звук. Прогулка получилась долгой и немного пугающей – по темным закоулкам города, где все дорожки шли вдоль темной воды под постоянный плеск волн, накатывавшихся на заиленные ступеньки.

Фрейзе был рад наконец дойти до угла: оттуда он как раз успел увидеть, как они постучали в боковую дверь дома, стоящего на самом краю венецианского гетто, где воздух был задымленным и темным, а каналы – мутными от стоков дубилен и цветными от красилен для тканей. Вся грязная работа в Венеции шла именно в этом районе, и городские евреи теснились там по ночам, за стенами гетто и запертыми воротами. Выглянув из-за угла, Фрейзе увидел, как дверь дома открылась – и в пролившемся из нее свете свечи разглядел, как хорошенькая девушка, Джасинта, впустила стучавших в дом.

– Девушка с площади, – пробормотал сам себе Фрейзе. – А вот это немного странно. Больших денег на мелких монетах, которые ставят на шарик под стаканчиком, не заработаешь, и тем не менее… дом-то довольно большой. А меняла пришел сюда первым делом, когда ему понадобилось много золотых ноблей.

Он надвинул шляпу на лоб и стал ждать, устроившись в темном дверном проеме. Спустя почти час меняла-еврей вышел из двери в сопровождении своего помощника – и они вместе прошли в узкую калитку гетто. Фрейзе не осмелился идти за ними туда, понимая, что будет слишком заметен среди мужчин в темной одежде с круглой желтой нашивкой. Однако он остановился у калитки и проследил за тем, как меняла с охранником повернули направо и вошли в узкий высокий дом, выходящий на канал. Над дверью раскачивались три шара – старинный знак менялы и ростовщика.

– Эй, парень, а кто вон там живет? – спросил Фрейзе у проходившего мимо посыльного, громыхавшего по улице с только что откованными ободьями для бочек, которые он повесил себе на плечо.

Фрейзе указал на дом за калиткой гетто. Посыльный обернулся.

– Израил-заимодавец, – ответил он отрывисто. – Он ставит стол на площади Сан-Джакомо каждый день. Или можно постучать к нему в дверь и взять в долг денег в любое время дня и ночи. Говорят, он никогда не спит. А если бы и спал, так его богатства стережет голем.

– Голем? А это что такое?

– Чудовище из праха, которое повинуется каждому его слову. Вот почему этот дом никто не пытается ограбить. Их поджидает голем. Он сильнее десяти человек, а управляет он им словом, которое написано у него на лбу. Если изменить хоть одну букву в этом слове, голем рассыплется пылью. Но если голем нападает, то не останавливается, пока ты не умрешь.

– Неудобно, – заметил Фрейзе, не поверивший ни единому слову. Он зашагал рядом с пареньком через площадь перед гетто. – А кто живет в этом доме, знаешь?

Он указал на дом Джасинты, где меняла провел целый час.

Парнишка перешел на рысцу.

– Мне нельзя задерживаться, надо до вечера отнести это бочару.

– Но кто здесь живет?

– Алхимик! – объявил посыльный, не оборачиваясь. – Алхимик Накари и хорошенькая девушка, как он говорит – его дочь.

– А их тоже стережет голем? – шутливо крикнул ему вслед Фрейзе.

– Кто знает! – отозвался паренек. – Кто знает, что там творится? Только Бог, а он очень-очень далеко отсюда!

– Ты уверен, что они тебя не видели? – требовательно спросил Лука.

Фрейзе с гордостью сообщал о своих успехах, пока все сидели за совместной трапезой, закрыв двери, чтобы их никто не подслушал. Тарелка перед Фрейзе была полна еды: он решил вознаградить себя за хорошо исполненную работу.

– Не видели: к дому Накари я не подходил. И я уверен, что меняла меня не заметил, как и его помощник.

Лука посмотрел на брата Пьетро:

– А мальчишка на улице назвал Накари алхимиком?

Брат Пьетро пожал плечами.

– А почему бы и нет? Он устраивает азартную игру на улице, это мы точно знаем. Он вполне мог бы оказаться волшебником или фокусником. Цирюльником, необученным врачом, дантистом… Торговцем старинными рукописями и любовными зельями… Кто знает, чем он занимается? Определенно ничем, что было бы известно церкви и санкционировано ею.

За столом воцарилось молчание. Общую мысль высказала вслух Изольда:

– А может, Драго Накари к тому же и чеканит монеты. Может, он фальшивомонетчик.

– Мы сами проверили те монеты, – напомнил ей Лука.