Когда Рита, немного придя в себя, спустилась вниз, она вовсе не собиралась держать в тайне от других братьев, а в особенности сестер, перемену, произошедшую в ее отношениях с хозяином. Напротив, Рита была готова к самому резкому отпору в ответ на любое чужое злопыхательство, ждала косых взглядов, перешептываний, ехидных замечаний и завистливых недомолвок. Но вопреки ее ожиданиям ничто подобное не имело места. Хотя Рита была более чем уверена в том, что каждый член общины, сидящий за вечерним ужином на открытой веранде, наверняка в курсе последних, касающихся непосредственно ее персоны, событий. Даже обычно нелюбопытные и чаще всего занятые исключительно друг другом Сашок и Макс, а уж Миша, тот наверняка если не все знал, то обо всем догадывался.

Теплый, радостно-сердечный прием изумил и, чего уж скрывать, привел Риту в недоумение. Мадам Ирена, к примеру, так заботливо и хлопотливо обхаживала Риту за столом, что вызвала у девушки чувство неловкости. И ведь мадам была вполне искренна в своих стараниях. Да что мадам, и Тата и Лера обращались с ней так, что не оставалось сомнений – они обе рады ее счастью и вовсе не собираются омрачать его. Мужская часть населения вела себя на удивление дружелюбно, Миша же был в превосходной степени галантен и уважительно тактичен, хоть и наложил на Риту некое табу, словно она была неприкосновенной в святости чужой женой. Но ни в чем ином отношение к ней как к вампу в общине не претерпело изменений. Никто к Рите не подлизывался, не делал ни малейшей заискивающей или просительной попытки. Любовь делает всех живущих не только богаче, но и в чем-то прозорливее. И к Рите пришло не сразу, но постепенно осознание того, что личностные, интимные отношения ее с кем бы то ни было, пусть и с самим хозяином, нисколько не преувеличивают, но и нисколько не умаляют ее собственных достоинств. И подлинные, пылкие чувства не встретят здесь насмешки, но найдут понимание. Что община их слишком мала и секретна, слишком отгорожена и ополчена на внешний, угрожающий ей мир, чтобы допустить внутри себя процветание злобы и открытой зависти, малейшей ненависти и грубой нетерпимости. Граждане ее маленькой страны должны были любой ценой хранить мир и согласие внутри своих стен, если просто хотели выжить. Это понимание успокоило, уравновесило девушку и одновременно сделало ее частью чего-то большего, чем она сама.

В этот вечер голодные сородичи устраивали очередное жертвоприношение, в котором после изнурительных часов любви ощущала нужду и Рита. И потому она также намеревалась присоединиться к жаждущим свежего «сока» братьям. Вскоре после ужина мадам Ирена и Стас, как главный охотник за головами, спустились в подвал, где уже, связанная и готовая к употреблению, трепыхалась сегодняшняя добыча. Жертву требовалось в целости и сохранности поднять наверх, а за разговором любое дело, как известно, и делается веселее.

– Правду наши болтают, что маленькая Ритка попалась на зуб хозяину? Мне, собственно, наплевать, – Стас и в самом деле сплюнул на цементный пол коридорчика, ведущего в глухой подвал, – я просто из праздного любопытства интересуюсь.

– Чем же это Ритка хуже других? Как все, так и она – той же ногой на те же грабли! – Ирена невесело хохотнула, жутковато в тесном трубообразном пространстве.

– Да, не говори, что в лоб, что по лбу, один хрен, – будто даже с сочувствием поддакнул бравый охотник Стасик. – Только я одного не пойму: чем хозяину такие-то святые мощи приглянулись, а? Это ж не Лерка – ни рожи тебе, ни фигуры на теле?

– Ха, и не ему одному, что примечательно!

– Ну да, кому ж еще? Разве что нашему Максу? Глядишь, в темноте ее и от Сашка не отличишь. Чистый пацан – в штанах и стриженый! – развеселился своей догадке Стас.

Мадам тем временем уже открывала толстенную, обитую стальной обшивкой дверцу в забетонированную каморку.

– При чем здесь Макс? Глупости какие. Конечно, я не его имела в виду. – Ирена подошла к лежащей на холодном шершавом полу девушке, накрепко обвязанной капроновыми веревками, и легонько пошевелила ее кончиком теннисной туфли. – Я говорила о Мишке. О доблестном и многомудром Мишеньке, который гребет под себя все, что плохо лежит.

– Вечно вы с ним как кошка с собакой. Все ужиться не можете, – развязно и с ленцой ответил Стас. Потом склонился над лежащим телом. – Помоги-ка... Вот так.

Вдвоем с мадам они поставили живое угощение на ноги и, крепко подхватив с боков, понесли стоймя между собой, не прекращая, однако, приватной беседы.

– Надеюсь все же в любом случае на твою поддержку. Мы же не чужие друг другу? – проворковала мадам и многозначительно посмотрела на главного охотника.

– О чем речь! Хотя я лично к Мишке претензий не имею. Но и толку мне от него чуть – Мишка мне кровать не греет. – Стас криво усмехнулся своей собственной шутке. – Только ты и меня пойми: разборки нам в общине ни к чему. Да и хозяин за такие дела по конфетке не раздаст. И между прочим, будет прав.

– Я ведь, Стасик, о другом. Если кто из поганых людишек на того же Мишку полезет, я первая за него горло перегрызу, потому что Мишка – свой. На том и стоим, – ответила мадам твердо и непреклонно. – Но нигде не сказано, что каждому из нас запрещено хотеть кусок получше, конечно, без ущерба для дела. Но в том-то и суть, что чем больше у тебя дел, тем жирнее кусок.

– Так хозяин и дает всем по справедливости, и даже больше... Осторожней неси, сейчас начнутся ступеньки, – предупредил Стас.

– Хозяин высоко и, значит, о многом судит по тому, кто и о чем ему докладывает, сечешь? – Мадам разволновалась так, что даже внезапно стала на месте, отчего их ноша чуть не сверзилась на пол. – А докладывает в основном кто? Мишка, змееныш!

– Ну, не знаю, может, ты и права. Отпусти ты эту тушку, дальше сам понесу. – Стас взвалил обмякшее тело на плечо и зашагал впереди Ирены. – Да ты не беспокойся, раз я сказал, что я с тобой, значит, и кончено дело. Я к ночи загляну, а?

– Вообще-то я сегодня имела мысль покуролесить в городе. Но ради тебя отменяю.

– И не жалей. Я ведь тебе нужен, кисонька!

На следующее утро, полная свежих игристых, как молодое вино, сил, Ритка бесцельно слонялась по дворику, не зная, чем себя занять, и томясь ожиданием и скукой. На кухню идти не хотелось, помогать Тате с уборкой – тем более. Оттого соблазнилась на предложение мадам ехать вместе в город и заняться покупками, под коими мадам Ирена подразумевала захватывающий обряд длительной примерки и необузданного приобретения новых девичьих нарядов. Сочи хоть и не столица, но кое-какой выбор магазинов и, главное, товаров в них имелся, в надежде на богатых кошельками туристов и подруг местных распорядителей.

Расположившись в соседних кабинках, отделенные легкими занавесочками, но все же невидимые друг для друга, товарки прикидывали на себя произведения, пусть не лучшие, парижских и миланских портных и негромко переговаривались.

– Не хотелось бы лезть не в свое дело, но ты уж прости, я скажу, – донесся до Ритки перешедший в доверительный регистр напевный голосок мадам. – Конечно, ты и Ян, чувство и все такое прочее... Но, милая моя, нельзя же в угоду личному счастью превращаться в бессердечную эгоистку?