Тут надо отметить, что в эльфийской песенной культуре имелось такое явление, как пауза. Пауза явного смысла и неявного, пауза эмоционально насыщенная и депрессивно бесцветная… Пауз было много. И традицией жестко предписывалось некое молчание перед фразой любого героя. Ну чтоб слушатель мог предвосхищать откровения. Вот в эту паузу, после вводной «она вздохнула и сказала», воровки и грянули свое «ох, конь мой вороной, ну ты и жеребец!». Вьехо поморщился, гоблины оглушительно захохотали… А перед любой нежной фразой печального рыцаря, обращенной к внимающей деве, естественно, гремело: «Разноцветная кибитка, драный верх и грязный низ!» Справедливости ради следовало признать, что и гоблина воровки не обошли подлянками. Правда, «юбка треснула, девка взвизгнула и простонала: „Ох, жеребец!..“» выглядело куда естественней.

Что ж, за тысячелетия жизни Вьехо научился правильно относиться к поражениям. Так что недовольная гримаса быстро сменилась жизнерадостной ухмылкой, он сам стал подыгрывать воровкам, выдавая двусмысленные ситуации, и буйное веселье воцарилось на грязной дороге. Гоблины орали, юная воровка от переизбытка чувств выскочила из кибитки и пошла по обочине танцевальным шагом, подрагивая плечами и томно закатывая глаза. Маин скакала вокруг нее в неописуемом восторге и размахивала веточкой, провидица бледно усмехалась. Даже черные огромные кони с веночками набекрень словно заразились общим весельем — и только эльфы ехали с оскорбленными постными лицами.

Балладу заканчивали уже на месте, остановившись у перегородивших дорогу телег. Звероватого вида пейзане слушали, так сказать, композицию, восторженно раскрыв рты, а потом разразились одобрительными криками, восславив, как ни странно, в основном Вьехо.

— Эй, шуты, эльфов по пути не встречали? — отсмеявшись, спросил главный бородач на корявом гоблинском.

— Ну мы эльфы! — все еще хихикая, отозвался старшина гоблинов. — А что?

Бородач радостно загоготал, тыча пальцем в гоблина. Вьехо нахмурился, оглядел отряд — и вынужден был признать, что на эльфов они не тянули. Пели на гоблинском, ехали вперемешку с кибитками воровского племени, с гоблинами во главе колонны… еще и веночки эти идиотские на конских головах! Да и натуральные эльфы таковыми не очень-то выглядели, потому что сменили белые шелка на практичную серую и, что особенно приятно, теплую ткань, отданную пейзанами в обмен на творения Одержимого Кузнеца. А оружие… ну что оружие? Вон и у пейзан в руках полно оружия, и что? Вовсе они не эльфы, а скорее уж разбойники.

— Мы тут на эльфов в засаде сидим! — бесхитростно сказал бородач. — Так если близко видели, то хоронитесь в кусты. Мы их сейчас стрелять будем!

Воцарилось неприятное молчание.

— Эльфы, любезнейший мой разбойник, опасные воины и владеют магией! — холодно напомнил бородачу командир.

— А мы их стрелами! — отмахнулся главарь. — И против магии правитель марки амулетик выделил!

— Эльфы, неразумный мой разбойник, без ближнего охранения не передвигаются! — с превосходством обронил командир. — А ближнее охранение — это такие воины, что всю вашу засаду…

И тут командир увидел ближнее охранение. Воины, должные прямо в этот момент глушить по кустам стрелков, оказывается, давно ехали в общей колонне и слушали вместе со всеми балладу!

— Предводитель старшего древа?! — злобно осведомился командир.

— Командир, мы же эльфы! — смущенно отозвался Элендар. — Заслышав столь необычное исполнение классики, как могли мы удержаться…

— Вот потому я и ставлю в охранение старшее древо, а не романтичную молодежь! — рявкнул командир в сердцах. — Нас же перестреляют сейчас!

— Командир, мы мигом! — заторопился предводитель старшего древа.

Выхватив копье, эльф со всей силы стал лупцевать разбойника по спине, вымещая на нем всю злость и отыгрываясь за унижение:

— Н-на тебе, н-на!

Бородач истошно взревел, эльфы попадали с седел на остолбеневших засадников… а командир, сжавшись, ждал неминуемого залпа из кустов.

Однако из кустов появился только старший следопыт. Наполовину зверь в душе, древний эльф испытывал отвращение к любой музыке, потому держался подальше от колонны и успешно выполнил работу и дальнего охранения, и ближнего.

Разбойников отлупили, разоружили и стараниями воровок раздели чуть не догола.

— Ну и чем вам эльфы не глянулись? — полюбопытствовал командир у главаря шайки.

— Шибко честные! — с ненавистью прохрипел бородач. — Захваченное пейзанам возвращаете! Эдак они все у вас защиту искать будут, не у нас вовсе! Мы тогда и не нужны станем никому! И правитель марки тоже! С голоду загнемся!

— Работать не пробовали? — равнодушно обронил командир и приказал разбойников прогнать, а захваченное оружие вьючной лошадью отправить к Одержимому Кузнецу, чтоб тот перековал на орала.

— Вот так-то, друг мой гоблин! — хмуро сказал старшине гоблинов командир. — Воители Света в любом направлении могут идти. Все равно получается, что на Черного Властелина. Всем правителям мы неугодны, везде черные слуги. Так что будут у нас еще битвы, никак от них не убежать.

После случившегося ехали настороже и потому бегущего по дороге пейзанина приметили издалека. А потом и перехватили.

— Маин сюда! — приказал командир. — Пусть переводит.

Пришла девочка, скрестила ручонки на груди и строго уставилась на щуплого мужичка.

— Аальве? — с надеждой прохрипел мужичок.

— Эльфы? — бесстрастно перевела Маин.

Командир кивнул. Пейзанин облегченно вздохнул, указал рукой за спину и сообщил:

— Троолле!

— Тролли, — невозмутимо перевела девочка.

Эльфы невольно подали назад.

— Это ты, гоблин, о битвах безнадежных трезвонил?! — возмутился предводитель старшего древа и отвесил старшине гоблинов подзатыльника. — Так знай же, что у эльфов слова материальными имеют обыкновение быть! Ну и как мы тремя дюжинами с бандой троллей справимся? Первым, губастик, в бой пойдешь!

Командир опять пребывал в сомнениях. Предстояло воевать против каменношкурных троллей — а как?

На самом-то деле троллей вполне возможно было перебить: их шкуры против эльфийского оружия — не защита. И знаменитая тролличья сила не играла особой роли — бивали и не таких. Конечно, опасно, даже очень опасно, вряд ли обойтись без потерь, но — реально. Вот только Маин…

Командир еще раз хмуро поглядел на сникшую девочку, вздохнул — и вернул меч в ножны. Маин органически не переносила кровопролития. Казалось бы — что в той девочке? Но вот подметил командир такую странность: отношение девочки к миру, детское, наивное, бесхитростное, до боли походило на эльфийское — каким оно должно бы быть! Если б не вечные бои, если б не проза жизни, не взрослый цинизм — эльфы такими бы и были.