работу в действии. Да и сам объект слежки, несмотря на неприятный облик и впечатление, тоже был интересен. Или, правильнее сказать, подозрителен?

Мы расположились в кабинете. Ягр стал настраивать магшет. Я в своей жизни видела всего лишь две операционные системы. Небезызвестный всем Виндовс, стоящий на большинстве компьютеров, и Макинтош, привилегию яблочных гаджетов. Они отличались между собой, но были разительно похожи.

Так и магшет ушел не далеко. Все те же окна и похожие кнопки. Только здесь были не мышки, а стилусы: длинные тонкие палочки с наконечниками. Они не скользили по поверхности. Ими нужно было ставить точки. А еще у магшета, похожего на земной планшет, Антон активировал клавиатуру на весь стол.

— Изобретатель не хочет обходиться без удобств, им же придуманных? — то ли подколола, то ли уточнила я.

— Девчонки просветили? — немного сконфужено растянул губы Ягр.

— Этим можно гордиться! — я не стала вдаваться в подробности. И в ответ получила широкую белозубую улыбку. Почему же в полиции все улыбались желтыми зубами? Неужели есть какая-то связь с моим сном? Тьфу, посторонние мысли в сторону! Нужно внимательно следить за хозяином и учиться получать информацию.

Хотя ничего сложного там не оказалось. Детектив настроил магшет таким образом, что экран делился на четыре части. В каждой части отображалось то, что видел жучок. А звук регулировался прикосновением стилуса к значку в виде громкоговорителя. Что потрогаешь, то и услышишь. Иначе могла бы получиться полная какофония.

Сегодня мне предстояло всего лишь понаблюдать за работой Антона. Завтра работа предстояла под его присмотром. А следующие трое суток все оставалось уже полностью на моем попечении.

— А вдруг я что-то испорчу, пока вас не будет? — я нервно сжала руки, изрядно смяв подол юбки.

— Аннушка, для девушки вы на удивление хорошо пользуетесь магической техникой. Поэтому ничего случиться не должно. Но спешу вас успокоить: все изображения с экрана записываются. И если будет такая необходимость, я, когда вернусь, все пересмотрю.

— А вам обязательно уезжать? — я посмотрела на него с надеждой. Неужели какую-то любовницу он ставит выше работы? Для мужчин это чаше всего не свойственно.

Но он лишь грустно улыбнулся и негромко произнес:

— Увы, это от меня не зависит и выше моих сил. Что-то поменять я не в состоянии.

Он ушел, сославшись на срочные дела. А мне было позволено остаться и понаблюдать за господином Дворковичем. Первые минут пятнадцать было откровенно скучно. Ничего не происходило. Если Михаил и был чем-то занят, то находился вне поля видимости камер. Я уже хотела наплевать на ту слежку и подняться к себе в комнату, как раздался громкий звук дверного звонка. Надо сказать, что мелодии для звонков здесь не использовали. Они были все одинаковыми, как когда-то в начале ХХ века у нас. Если с агентством не получится, пойду «изобретать» звонки.

Хотя, положа руку на сердце, пока работа мне нравилась. С одной стороны, было необычно, но с другой — знакомо.

Я вздрогнула и пару секунд соображала, открыть двери мне или это сделает кто-то другой. Антон Павлович, например. Из ступора меня вывел голос Михаила Александровича:

— Иду, иду! Кто там пожаловал?

Он, не торопясь, подъехал на коляске к двери за шторкой и достал рукой какой-то странный рожок, висевший на стене.

— Кто там? — уточнил еще раз в отверстие. Затем приложил его же к уху и, видимо прослушал ответ. Эх, ё-моё, Анька домофон не признала! С нами он так не церемонился. Доверял или наоборот? Сложно сказать. И заходили мы явно не с той стороны.

Тут шторы, закрывающие дверь, раздвинулись и на пороге показался статный молодой человек в военном кителе без погон. У нас после войны в таком виде ходили те, кто освободился от армейской повинности, но не смог купить нормальную цивильную одежду. Интересно, это кто? И на автомате ткнула в лицо незнакомца стилусом. И оно, это лицо, увеличилось в размерах. Сразу стало понятно, что в гости к отцу пришел сынок. Выглядел он, как бы помягче сказать, потасканным. А еще меня потрясли его глаза. Зрачка в них практически не было. Он сузился до крохотной точки. Первый признак героинового наркомана…

— Что-то ты, сынок, плохо выглядишь! — раздался голос Дворковича за кадром. Я заволновалась, всё же я успела разглядеть у Всеволода все интересное. Теперь бы вернуться к обзорной картинке. Я беспомощно оглянулась. Ягр был где-то у себя. Тревожить его не хотелось. Да и кто его знает, чем он там занимается и как готовится? Потому решила действовать по принципу бинокля: если одна стороны увеличивает, то вторая должна уменьшать. И ткнула в изображение обратной стороной стилуса.

Изображение вернулось к первоначальному виду. Решила рискнуть и ткнуть еще раз. Неожиданно обзор увеличился. Да, сами предметы стали намного меньше, зато видно стало больше. Что ж, с такими приборами можно отлично всё разведать! И я стала следить за гостем и хозяином дома с новым рвением.

— Так и будешь держать меня на пороге или всё же в дом пустишь? — голос у Всеволода оказался неприятным, сиплым и высоким. Словно неумелый скрипач терзал свой инструмент.

— Проходи, проходи! — засуетился отец. — Ты же знаешь, что я тебе всегда рад!

— Так уж и рад? — скептически поморщился гость. — Мне сейчас редко кто рад бывает.

— Так это — посторонние люди, а мне ты все же сын! — Дворкович заглядывал великовозрастному детине буквально в рот и говорил с ним заискивающим тоном.

— А раз сын, денег давай! — потребовал Всеволод. — Видишь же, что опять этой дрянью перебиваться приходится. Нисколько я свое здоровье не берегу.

— Но коковин тот же яд! — попытался возразить пожилой мужчина.

— К нему не происходит такого быстрого привыкания, как с геворина, да и ломки с него не бывает, — возразил сын.

А я усмехнулась про себя. Геворин, коковин. Вроде бы и похоже, но отличаются. Да вот суть остается та же. А младший Дворкович всего лишь банальный наркоман.

— Зачем тебе это всё? — с грустью в голосе спросил Михаил. — Ты же можешь стать богатым магом, заиметь семью, детей.

— Радости нет, — грустно покачал головой мужчина. — Понимаешь, это же моя радость. А без нее жить тоскливо.