Марина Арнольдовна поежилась от неприятных воспоминаний и замолчала.

– Полагаю, ваш супруг справился с задачей, – вздохнула я. – Все закончилось благополучно.

Волоколамская вскочила, открыла шкаф, взяла с полки большой шерстяной платок и закуталась в него.

– Виктор Петрович вскоре умер. Настя осталась в Мюнхене, Йорген оформил ей стажировку, дочка начала работать у нашего приятеля в лаборатории, перевелась в институт в Германии, увлеклась токсикологией, написала интересную книгу и вышла замуж за Генриха Траубена. В Москву она прилетает редко. Да, мужу удалось спасти ребят, следователь Иосиф Макинтош не подвел – доложил начальству о ложном доносе. Рязанцева, Казакову, Крапивина и Песковых отпустили.

– А Бубнова? Вы о нем не сказали, – удивилась я.

– Павел умер, – после небольшой паузы сообщила Волоколамская. – Покончил с собой в камере. Что случилось с участниками истории дальше, я понятия не имею. Могу сказать лишь, что Никита Рязанцев не окончил институт, постоянно менял места работы, получал копейки, его содержала Тамара Яковлевна, считавшая Кита своим сыном. Она мне иногда звонила, спрашивала: «Можно Никитушке препарат гингко-билоба попить? Он предназначен для усиления мозговой деятельности. Мальчик курс пройдет и на хорошую должность устроится». Смешно, конечно, но от этой травы хуже не станет. Тамара постоянно Киту какие-то БАДы покупала, чаи, капли. Увидит по телевизору рекламу – и бежит в аптеку или телефон с экрана спишет – и звонит. Все надеялась, что Рязанцев за ум возьмется. Никита ни с кем из старых друзей не общался. Насте тоже не звонил, и слава богу. Мне он неприятен. Парень стал с Заремой спать, а из-за этого весь ужас случился. Моя дочь чуть не умерла! Где другие, чем занимаются, мне совершенно неинтересно. Господи, вдруг они до Настюши доберутся?

– Кто – они? – тут же спросила я.

– Родственники Заремы, – еле слышно ответила Волоколамская.

Она скинула платок и потянулась к бутылке с водой.

– Я уже говорила, что Виктор Петрович умер сразу после ареста сына. Никита был для него светом в окне, Рязанцев трясся над мальчишкой, тянул его изо всех сил. Кит же почти не интересовался учебой, с курса на курс переползал благодаря протекции отца. Один раз Настя обиженно сказала мне: «Почему вы с папой никогда не хотите мне помочь? Пятый раз хожу латынь пересдавать!» Я ей ответила: «Будущий врач обязан все экзамены только на «отлично» сдавать, от твоих знаний в дальнейшем будет зависеть жизнь пациента». Настюша заканючила: «Латынь отношения к лечению людей не имеет. Неужели папа не может вредную преподшу попросить мне хоть «удочку» поставить? Он же всех в институте знает. Киту повезло! Огреб двоек по инглишу, пустил сопли папахену за воротник, и утром против его фамилии в ведомости оценка «хорошо» появилась». Я возмутилась, позвонила Вите и выговорила ему: «Ты развращаешь Кита. К тому же другие студенты видят это и завидуют. Прекрати потворствовать лентяю». А приятель в ответ: «Мальчик сирота, растет без матери, страдает». На самом деле Никита о маме и не думал, просто использовал отца. Он и в школе так себя вел. Получит «неуд» в четверти и стонет: «Плохо без мамочки!» Витя и рад стараться: бежит к учителям, подарки несет.

Рассказчица поджала губы и посидела с минуту молча.

– А еще Рязанцев очень за будущее оболтуса беспокоился. Когда тому шестнадцать стукнуло, стал говорить: «Как бы Киту объяснить: спать можно с любой, а вот жениться следует только на той девушке, которую отец одобрит… Не дай бог, увлечется провинциалкой, приведет в наш дом раскрашенную, глупую, жадную куклу. Бабы из глухомани хитрые, им нужна столичная квартира. Нарожает такая парню детей, свяжет Никитушку по рукам и ногам, заставит семью содержать, себе шубы покупать, и погрязнет мой сын в быту». Известие о романе Кита с Заремой спровоцировало у Виктора Петровича гипертонический криз. Внешне Рязанцев казался невозмутимым, но я, его врач, знала, что он носит маску. Витя был крайне эмоционален, раним, как юная девушка, поэтому, когда выяснил про связь сына с Агабишевой, давление у него вверх и рвануло. Ну а сообщение о задержании Кита убило его. Кончина Вити меня не удивила. Вскоре умер Крапивин, далеко не старик, но у него была масса болячек: диабет, сердечно-сосудистые проблемы, в придачу полное нежелание вести правильный образ жизни. Эдик курил, выпивал, диету не соблюдал, забывал принимать лекарства. Его преждевременный уход из жизни тоже не явился для меня неожиданностью.

Марина Арнольдовна выбросила пустую бутылку из-под минералки в мусорную корзину.

– Мы с мужем помогли с похоронами и Вити, и Эдика, они же были нашими давними друзьями, но патронировать Никиту и Андрея не собирались. Хватит того, что Сергей Петрович выручил их из огромной беды. Хотя признаюсь: я боялась, что мальчишки опять втянут Настю в беду. Сейчас можно легко связаться с тем, кто живет в другой стране, по Интернету. Но я потребовала от дочери перестать общаться со старыми друзьями. Она пообещала. Лучше, если их рядом с нашей семьей вообще не будет.

Волоколамская прижала ладони к щекам.

– С Андреем Крапивиным и с Никитой мы связь потеряли. А потом к нам неожиданно приехала Тамара Яковлевна, упала в прихожей на колени и заплакала: «Сергей Петрович, Христа ради, помогите! Знаю, вы с женой на Кита за ту историю с Заремой до сих пор злы, но мне обратиться более не к кому!» Леднева в курсе всех дел, она же Никите как мать, а Вите почти жена была, Рязанцев ей до того, как его сердце подвело, все рассказать успел. И что нам оставалось делать? Расспросили Тому. Выяснилось, что после смерти отца Никита вуз бросил, целый год ваньку валял. Оно и понятно: у Кита не было привычки работать, начальству подчиняться, вот и выгоняли его отовсюду.

Марина Арнольдовна махнула рукой.

– В общем, покатился парень под откос. Вышло так, как я и предвидела: не стало отца, и изнеженный юноша не смог жизнь достойно построить. Тамара его содержала, квартиру оплачивала, продукты покупала, одежду, пыталась заставить Кита диплом получить. Но вместе с ним не жила. И, в отличие от бездельника, Леднева много работала. С чего вдруг Тамара к нам примчалась? Она в очередной раз у Никиты убирала, а он неожиданно встал на подоконник, створки распахнул и наружу сиганул. Все так стремительно произошло! Тамара даже сначала не поняла, что случилось. Хорошо, там второй этаж, хотя все равно Кит мог разбиться. Но он жив остался, только одно ребро сломал. Леднева барчука в больницу отвезла, ухаживала за ним. Тот физически окреп, а вот умом тронулся, стал похож на собаку: ест, пьет по команде, но не разговаривает, сидит, как загипнотизированный. Короче, Тамара упросила Сергея Петровича в свою клинику его уложить, нашла слова, которые чувствительные струны в душе моего мужа задели. И стала нам по хозяйству помогать – раз в неделю приходила, квартиру убирала, стирала, гладила. Мне было весьма неловко, однако Леднева отказывалась деньги брать, твердила: «Это моя благодарность за Никиту. Да вы и меня в свое время от смерти спасли».

Волоколамская судорожно вздохнула.