можно разгадать, показав, что абстракция сама по себе овеществлена или наделена искусственной связностью. Никто не живет в "обществе"; не существует институтов или законов, которые действуют для обществ в совокупности. Мы никогда не сталкиваемся с "обществом" в целом или как таковым. Мы имеем дело с отдельными социальными формациями, при том понимании, что этот термин сам по себе является прокладкой для спецификации, которой требует концепция - детализированного анализа этой, а не любой другой социальной формации. Можно утверждать, что научная категория - это результат неуместной конкретизации, которая принимает абстракцию за конкретную реальность. Квантитативные данные часто маскируют качественные различия. Что значит идентифицировать себя как "испаноязычного" - это не одно и то же во Флориде и в Техасе. Когда вы говорите, что "государство" враждебно к лишенным собственности, что вы имеете в виду под "государством"? Является ли государство простой или, возможно, не очень простой вещью, конкретным, ограниченным набором институтов - в первую очередь централизованных, расположенных в правительственных районах столицы страны? Или же это распределенный процесс и власть, а значит, и не вещь вовсе, присутствующая в каждом населенном пункте, соприкасающаяся с географией страны, вплетенная в жизнь всех ее граждан, являющихся ее постоянными и взаимно следящими депутатами?

Если ничего не получится, вы всегда можете обвинить других ученых в том, что они путают модель с объектом моделирования или путают карту с риторикой. Общество - лишь продукт исследований социологов. Изолированные "слова" - фикция лингвистического анализа. Экономисты, убежденные в том, что рынок - это "великий агрегатор всей информации", готовы утверждать, что ни одна модель не может сравниться с рынком в этом отношении. Модель рынка всегда будет знать меньше, чем рынок, и не должна приниматься за него. Это приводит к обвинению целого ряда дисциплин в том, что их собственные дисциплинарные объекты являются всего лишь научными проекциями, а не вещами в мире.

Критика релятивизма

Альтернативный путь к дезинтеграции научного объекта - это его релятивизация путем провинциализации в историческом или культурном плане. Часто, хотя и не всегда, эти шаги идут рука об руку.

(r-1) шаг первый - историзация. Вы можете начать с анализа объекта этимологии. Покажите, что общий термин, используемый в дисциплине, в разные исторические моменты имел принципиально разные значения и что его повторение в разные периоды маскирует переломы, разрывы и существенные концептуальные различия. Термин "наука" вошел в английский и французский языки в XII веке как синоним слова "знание", но в частности он относился к логически доказуемым истинам, основанным на рассуждениях из первых принципов. "Наука" подразумевала логику в отличие от эмпирического эксперимента. Экспериментальное знание считалось вероятностным, зависящим от несовершенных органов чувств и, соответственно, неопределенным. Таким образом, "научный эксперимент" был бы противоречием. Но в XIX веке значение и статус философии и науки поменялись. Естественные науки, а не философия, стали рассматриваться как образец достоверного знания.

Следует также подчеркнуть, что историцистская критика не обязательно должна принимать форму интеллектуальной или дискурсивной истории. Вы можете сформулировать ее как отчет о некоторой комбинации материальных, правовых, политических, культурных, институциональных и социальных изменений. Рождение современного понятия "безумия" как психического заболевания привело к появлению новых мест заключения, вызвало написание правовых статутов, породило совершенно новый класс специалистов в области психического здоровья, изменило субъективность тех, кто стал считать себя психически больным, и трансформировало семейные отношения демонстративным образом.

Отслеживание изменений в значении, часто наряду с изучением того, как по-разному функционировал термин в различных сообществах, служит дестабилизации объекта. Как правило, можно продемонстрировать, что текущее научное использование объекта, по крайней мере частично, является продуктом семантической истории, которая в некотором смысле ему недоступна (диахрония накладывается на современную синхронию). Современное значение "религии" возникло частично из оппозиции между "религией" и "суеверием", о которой мы в основном забыли.

(r-2) шаг второй - выявление жертв (генеалогическая критика). Проследив изменение значения объекта в определенном языке или наборе языков, вы можете показать влияние власти на эти изменения (другими словами, определить жертвы). Искусство конституирует себя, исключая ремесленника. Часто выясняется, что определенные группы продвигали концепцию в своих интересах, в ущерб другим - что объект служил политическим целям. Выявление различных виновников и жертв приведет к марксистской, феминистской, постколониальной, антирасистской критике или к некоторой комбинации. Понятие культуры служило прежде всего для позиционирования антропологии по отношению к другим дисциплинам и для легитимации европеизированного колониального проекта. Антропологи усиливали неравенство, которое в результате объективации коренных народов под аисторической категорией "примитивных" и эссенциализации "культуры" и "культурных различий" как части процесса легитимации европейской экспансии и цивилизаторских миссий, между европейскими элитами и остальным миром существовали противоречия. Дискуссии о культуре часто просто маскируют расизм и наследие колониального господства. Выявление этих проблем очень ценно, а учитывая широкое распространение ужасов колониализма, расизма, сексизма, гомофобии и капиталистической эксплуатации, почти неизбежно, что почти каждый концептуальный объект окажется связанным с ними каким-то подозрительным образом.

Историцистская или генеалогическая критика иногда принимает форму "генетического заблуждения" - а именно, предположения, что убеждение истинно или ложно в силу его источника. Но это не так. Действительно, семантическая история такого рода часто является каузальным нарративом. Можно продемонстрировать, что современное мышление по данному вопросу является наследием более ранних дебатов или концептуальных представлений. Более того, генеалогия такого рода является фундаментально дестабилизирующей в той мере, в какой она способна предоставить каузальный отчет, исключающий ссылку на истину. Например, можно дать каузальное объяснение того, почему кто-то верит в гравитацию (его учили гравитации в школе, его учителя преподавали определенную версию гравитации по определенным причинам и так далее), без необходимости ссылаться на истинность какой-либо конкретной теории гравитации.

(r-3) шаг третий - релятивизация культурного контекста (необязательно). Даже если вы опустите первый и второй шаги, вы все равно можете утверждать, что в какой-то неевропейской культуре или культурах "нет нашего представления об объекте". В более небрежных вариантах этой аргументативной формулы подразумевается, но не раскрывается, что имеется в виду под "нашей концепцией". В более сложных формулировках, однако, после установления семантического поля объекта можно показать, что в неевропейском языке не существует или существовал термин, эквивалентный европейскому или охватывающий хоть сколько-нибудь близкий к тому же диапазону значений. У японцев нет исконного термина "религия". В китайском языке нет исконного термина "слово", и в китайских языках не наблюдается разделения речи на легко сегментируемые фонетические и семантические группы, характерные для европейских языков. Поэтому "в китайском языке нет слов "56. У меланезийцев нет исконного понятия "общество", и они не отличают индивида от коллектива так, как это делают европейские культуры.

В сочетании с некоторым вариантом