имманентной критики, приведенной выше, можно утверждать, что стандартный неевропейский переводной термин является неологизмом или что он имеет другой прототипический центр или другое определение, существует в другой теоретической констелляции или опирается на другие концептуальные исключения. Alpanā - не родное слово для "искусства" на хинди, а исконно в ней описывается специфическое ремесло, производимое группами женщин, которые после символического очищения вставали перед рассветом, распевали мантры и строили изображения богов.

Подобная критика может быть оправдана с точки зрения понятий фундаментальной непереводимости или несоизмеримости различных концептуальных систем. Чтобы действительно понять, почему тробриандец называет участок земли buyagu (садовый участок), необходимо разобраться не только в таких контрастных терминах, как odila (кустарник) и yosewo (необрезанный кустарник за пределами садового участка), но и во всей социальной, культурной, правовой и агрокультурной системе Тробриандских островов. "Пространство" фундаментально изменило свое значение в физике от Евклида до Эйнштейна. Для Евклида пространство было однородным, плоским и не менялось от размещения материи. Но для Эйнштейна все это было не так: пространство может быть искривленным, неоднородным и формироваться присутствием материи. Более того, в релятивистской физике не только "пространство" стало означать нечто иное, но и "время", "сила", "материя" и "энергия" также изменили свое значение и концептуальные отношения друг с другом.

В дополнение к любой из приведенных выше критических замечаний можно также утверждать, что объект является "оценочным" или нормативным в своем использовании или построении. Определение границ "политического" само по себе является политическим решением, выгодным для одних партийных групп по сравнению с другими. Присвоение конкретной вещи членства в категории часто интерпретируется как выражение ценности или субъективного предпочтения. Отрицание того, что композиция Джона Кейджа - это "музыка", или отрицание того, что квадрат Мондриана - это "искусство", - оба являются выражением вкуса. Ценности оказываются необъяснимо связанными с объектом, и попытки избавиться от них часто оказываются самоуничтожающимися. В некоторых случаях объект кодирует скрытые формы расизма, сексизма и/или империализма (см. также генеалогическую критику выше). "Культура" делает большую часть своей работы, удаляя что-то из природы (например, удаляя или вытесняя фиксированные представления о расе или гендере), но затем сама "культура" становится прочитанной как источник сущностного различия, заново закрепляя все то, что она должна была вытеснить. Мы денатурализировали расу и пол как биологические категории только для того, чтобы превратить их в культурные тюрьмы. В некоторых видах критики оценочная природа объекта лишь предполагает, что ценностная нейтральность или аналитическая объективность ученого невозможны. Историю невозможно написать без сюжета: любое историческое исследование должно быть написано как роман, комедия, трагедия или сатира, и выбор между ними в конечном счете идеологический. В любом случае можно раскопать подземные ценности объекта, чтобы подорвать его критическую способность.

Если использовать некоторую комбинацию вышеупомянутых критических замечаний, то можно использовать все еще актуальную фразу и утверждать, что объект был "сконструирован таким образом". Но здесь я бы предложил проявить осторожность. Приведенные выше критические замечания заставили многих ученых утверждать, что их категория анализа не существует или, возможно, не должна была существовать. Они доказывают, что рассматриваемый объект зависит от разума, исторически обусловлен или социально сконструирован. Но затем они разоблачают его как таковой и с триумфом заявляют, что "расы не существует", или что "кварки не реальны", или что "гомосексуальность бессмысленна", или (особенно когда речь идет о такой якобы естественной категории, как психическое заболевание, биологический вид или даже H2O) они заявляют, что рассматриваемый объект не является "естественным видом". Мой рассказ о метареализме (глава 1) предостерегает от этого последнего шага. Хотя анализ социального конструирования ценен, а негативистские жесты отлично подходят для привлечения споров, вы, возможно, захотите удержаться от последнего утверждения, что если объект социально сконструирован, то он пустой, несуществующий или нереальный, так как этот последний изыск имеет тенденцию подрывать все остальное.

Я хочу подчеркнуть, что имманентная, релятивизирующая и этическая критика могут проводиться независимо друг от друга. Эти методы не обязательно применять последовательно. Критики смешивают и сочетают их. Действительно, различные дисциплины в той или иной степени уже приняли многие из этих методов. Так, некоторые дисциплины (например, культурная антропология) более активно внедряют автокритику, в то время как другие (например, экономика) сделали критическую позицию табуированной и в значительной степени исключили ее из своей дисциплины. Можно предположить, что некоторые дисциплины сопротивляются этой критике не по интеллектуальным соображениям, а потому, что их поддерживают внеакадемические институты, которые укрепляют их научные объекты. Например, правительственные агентства вкладывают финансовые средства в прагматические решения, и поэтому группы, финансирующие исследования предпочтений избирателей, не хотят слышать, что "политики" не существует. Тем не менее, даже в тех областях, где критика еще не проявилась, она продолжает существовать, как бомба замедленного действия, готовая быть взорванной эпистемологическими анархистами.

Эти рецепты представляют собой аргументационные подходы, которые можно использовать практически для любой концептуальной категории в гуманитарных науках - не только для основных, но и для вспомогательных терминов. Религиоведение началось с растворения "религии", а затем быстро перешло к дезинтеграции понятий конкретных религий ("индуизм"). Последующий шаг часто переварить другие концептуальные словари более низкого порядка ("священное"). К сведению, эти тропы работают отчасти потому, что используют подлинные эпи-темологические разломы, и их рутинизация не делает их менее эффективными.

Возможно, сейчас у меня сложилось впечатление, что все научные объекты идентичны. Очевидно, что это не так - сегодня категория "искусство" может иметь тенденцию к эстетизации, "религия" - к релятивизации, "культура" - к де-натурализации, "наука" - к универсализации и так далее. Эти основные категории явно выполняют разную работу. Мое главное утверждение состоит в том, что многие из этих категорий распались в один и тот же период и что аналогичные стратегии могут быть использованы для их разрушения в будущем. Но можно подчеркнуть и различия.

Тем не менее, в большинстве академических кругов две основные категории стали поглощать деконструктивный импульс к дисциплинарному упадку. Ученые, отказывающиеся от понятий религии, литературы, искусства и т. д., часто обращаются к "культуре" или "политике" в качестве замены. Даже те ученые, которые менее осознанно относятся к дисциплинарной критике, часто говорят о том, что все есть "политика" или все есть "культура". Но понятия "культура" и "политика" сами по себе уязвимы для тех же вызовов, о которых говорилось выше. Действительно, в антропологических кругах наблюдается активная критика "культуры" наряду с возрождением культуры в других академических кругах. Более того, хотя критика "политики" в политической теории была несколько маргинализирована, большинство критических стратегий, описанных выше, применимы к "политике" в равной степени, и это понятие так же подвержено дестабилизации. Соответственно, самым очевидным следствием вышесказанного является то,