Пусть сначала заставит меня поверить, пусть убедит. Специально не стану стараться. Но если он сможет, если действительно мечтает увидеть меня своей невестой… Нет, это право надо заслужить!

В отличие от многих современных женщин я вовсе не дорожила, тем более не кичилась своим одиночеством. Я прекрасно отдавала себе отчет: одиночество — состояние вынужденное. И я устала от одиночества. Стремясь покончить с ним, я решилась на крайнее — выйти замуж за Влада, которого (теперь-то уж можно честно признаться) не любила ни капли. Чтобы примирить себя с мыслью об этом браке, пришлось сочинить целую сказку в бюргерском стиле: ремонт, новые шторы, магазины, семейные обеды по субботам. Кто сказал, что семья должна быть овеяна пошлостью? Семья — это не общий быт — такой вывод я сделала еще в первом браке. Семья — это отношения двух людей. Отношения с человеком, которого любишь, понимаешь… который интересен тебе, несмотря на количество совместно прожитых лет… И еще на которого ты всегда можешь положиться.

Я не замедлила подвергнуть вновь созданному тесту первого мужа, Глеба и Владика. Примерила к ним систему вопросов, как парикмахер, загнавший в компьютер фото клиента, примеряет цвет, длину и форму прически.

Первый муж… Накануне свадьбы я чувствовала себя влюбленной безумно. Но что это было за чувство? Сейчас мне трудно судить о переживаниях девочки, отделенной от меня настоящей более чем десятком лет. Зато известно доподлинно — чувство было. И после свадьбы тоже было чувство, только негативное. Я уже не любила, не понимала, не слушала… И испытания на надежность мой бывший муж не сумел пройти. Значит, его фотографию надо отправить в корзину или просто удалить нажатием клавиши «Del».

Фотография Влада необычайно четко высветилась на моем мысленном мониторе. Румянец, голубые глаза, пшеничные волосы — разве можно не полюбить такого мужчину? Внешнее у Влада гармонично сочеталось с внутренним. Его жизненный идеал — то самое «бытовое» благополучие. Я, решив связать с ним свою судьбу, не случайно рисовала в сознании столь приземленные картины. Ради объективности признаем, что Влад — человек порядочный и надежный. Это хорошо. Но для того чтобы создать счастливую семью, явно недостаточно. Поэтому красивую и качественную фотографию второго респондента должна постигнуть судьба предыдущей.

Наконец, Глеб. Грустный, насмешливый, мальчишески трогательный… Разве могла я сравнивать его с кем-то другим? Наверное, любовь — это когда мир поделен на две части: он и все остальные, он — и всё остальное. Причем части неравнозначные. Первая во много раз больше, интереснее и значительнее второй. Как заставка на рабочем столе монитора. Где-то по краям помещаются папки и файлы: мама, Ленка, ценные бумаги, Лешка, Иринка, музыкальный доктор… Если поднапрячься, можно продолжить этот небольшой список. Но все существует на фоне любимого человека, все озарено его присутствием.

Я сохранила фотографию Глеба на мысленном мониторе. Или держу ее там уже давно? Уже давно этот человек хозяйничает в моем сознании и в моем сердце. И значит, нет смысла откладывать звонок. Встретимся сегодня же, немедленно! И обо всем расскажем друг другу…

Нехитрые приготовления к свиданию заняли у меня от силы двадцать минут: заложив дачные шмотки в стиральную машину, я приняла душ, сделала легкий макияж и ознакомилась с содержимым холодильника. Увы, с исчезновением из моей жизни Влада ситуация с продовольственными запасами стала меняться к худшему. Но все же в холодильнике нашлись шоколадные конфеты, жестянка кофе, неизвестно как туда угодившая, масло, сыр и даже бутылка итальянского сухого вина кьянти.

Захлопнув дверцу холодильника, я взяла в руки телефон.

— Ты бы видела ее, Кать!

— Да я представляю, Любовь Петровна.

— Она как будто из породы ракообразных. У них тоже совсем шеи нет. Голова, грудь и брюшко. Сама от горшка два вершка и кривые ноги!

— Вот кошмар-то! — захлебывалась притворным возмущением Катя.

— Что ноги, был бы человек! — улыбнулась Валерия Викторовна, единственная из наших сотрудников не скрывавшая своего иронического отношения к Любаше.

— Человек? Ты думаешь, он тебе хорошего человека пришлет?

— А почему ж нет?

— Ну посмотришь на нее! Рожа прыщавая, нос картошкой, глаза… как у больной собаки…

— Это как?

— Глаз почти не видно под веками. Я еле разобрала, какого они цвета.

— И какого же?

— Какого-то мутного, желто-серого.

— А я тебе скажу, Люба, с лица воды не пить!

Валерию явно забавляло Любашино смятение. В другой ситуации Королева-мать сумела бы дать насмешнице достойный отпор, но сегодня обиды приходилось глотать безропотно. Дело в том, что высшее начальство решило заняться кадровыми перестановками. В Черемушках открывался новый офис, и Кате предлагалось возглавить его.

В нашем же офисе Катю должна была сменить никому не известная тетка, по слухам хорошая знакомая генерального. Кроме этого, о ней было известно немного: сорок пять лет, непрезентабельной внешности, до поступления к нам служила в каком-то банке. Любаша заранее опасалась новой заместительницы и хотела, чтобы в их будущем конфликте сотрудники были на ее, Любашиной, стороне. Потому-то, наигранно кротко потупившись, она согласилась с Валерией:

— Не пить, — но, немного подумав, добавила: — А все-таки…

Меня, как и Валерию Викторовну, потешал переполох нашей Королевы. Всем взяла Любаша, но — нервная, мнительная… Все-то ей кажется, будто люди ее ненавидят, завидуют, будто кто-то к ее благополучию подбирается и хочет ее этого благополучия лишить.

А ведь, если немного пораскинуть мозгами, Любаша сама призывает на свою голову праведный гнев людской! Вот, например, сегодня. Пришла на работу и с порога пустилась хвастаться, как выходные провела: в воскресенье они с мужем ездили за одеялами для новой квартиры (квартира, между прочим, не где-нибудь, а в жилом комплексе «Платиновые ворота»), потом завернули в салон красоты (она там красоту наводила, а муж ждал в машине, как верный пес), оттуда прямой дорогой в ресторан «Шик-модерн». А закончили они свой поход в «Сервис-денте». К стоматологам заехать пришлось потому, что за обедом у Любаши слетела коронка. В «Сервис-денте» с них содрали почти две тысячи долларов.

— А знаете, как получилось?! Администраторша увидела в окно, что мы на шестисотом «мерседесе» подъехали, — сообщила Королева-мать тоном бедной родственницы и обвела сотрудников торжествующим взглядом, — и тут же взвинтила цены.

— У вас вроде была «БМВ», — напомнила Таня.

— Это когда было?

— На Новый год.

— Мы три месяца как машину поменяли.

Я уже давно перестала понимать, когда Любовь Петровна врет, когда говорит правду. Но главное, сама начальница тоже заблудилась в лабиринте своих фантазий. И перед кем она старается? Кому рассказывает про «Платиновые ворота», шестисотые «мерсы», про послушного мужа и ресторан «Шик-модерн»? Тане, Валерии Викторовне — одиноким женщинам, содержащим на свою зарплату почти взрослых детей, да еще оплачивающим их обучение? Лицемерке Кате, одержимой идеей стяжания всевозможных земных благах? Малолетнему Женьке — сыну уборщицы и охранника? Ясно, что, так или иначе, эти люди сравнивали жизнь Любаши со своей собственной, и сравнение получалось не в их пользу. Конечно, до зависти опускались далеко не все. Но я уверена, что Таню, как и меня, дико раздражал этот треп. А Валерия Викторовна и не собиралась скрывать иронии.