Вздохнув, Маша кивнула.

— Вот и отлично.

Андрей Андреевич прижал её к себе, улыбнулся, понюхал её волосы. Уже взрослая женщина. Пахнет по-взрослому — будущая мать. Время летит. Маша, Маша — вместо мозгов каша…

Жара не уходила. Четыре утра. Рассвет чуть позолотил край горизонта, а мухи уже затеяли свои весёлые игры. Геннадий, отбиваясь, смог проспать до шести, дальше терпеть щекотание маленьких лапок не было сил. Он поднял голову от подушки, с пола посмотрел на диван, на котором спала Ирина (пьяного его с собой не положила). Ещё он вчера накричал на Машку. Пьяный дурак! Что, спас алкоголь от проблем? Новых только добавил! Вот куда она умчалась вчера?

«Я — больной гомункулюс», — решил Геннадий поднимаясь. В отравленном алкоголем организме болело всё. Абсолютно. Он прошёл на кухню, заварил себе кофе. То есть зарядил всё необходимое в кофейную машину и ждал результата, а сам страдал. Мухи и сейчас не отставали от него, даже намеревались залезть в рот — пробегали по губам и (наивные) своими лапками пытались раздвинуть их. Геннадий отбивался с медвежьей силой.

«Зубы надо почистить, — решил он. — И мух потравить. Совсем невозможно стало!»

После того как в прекрасном детстве насекомые дважды посетили рот Геннадия, больше туда пускать их он не собирался. Он помнил — это больно, и очень!

Первый раз козявки наказали его, когда дитя (дитя-а!!!) ел малину на дедовской даче. А что ещё делать на даче у деда в десять лет? Поглощать! Клубнику, малину, все виды смородины и крыжовника, сливу, жимолость, черешню и вишню, яблоки (это обязательно!), ещё морковку (чтобы расти!), свежие огурчики, лучок, укропчик… Обязательно надо купаться в баке для воды и в бочках, где полно плавунцов и каких-то суетящихся червячков. Разжигать костры, ломать ветки у плодовых деревьев и кустарников, топтать грядки…

После всех дачных подвигов, затопив уличную печь на вишнёвых ветках и поставив кипятиться чайник, юный Гена тогда предался греху сладострастия. Это в Библии такой грех связан с женщинами. Потому женщин, ещё с первых лет прививки христианства на Руси, только с малиной и сравнивали! Вот его и потянуло на малину. А она тогда ещё была первая, почти неспелая — на сто зелёных ягод, одна-две еле красных. Если пацану десять лет, недозрелость для ягоды не спасение!

Геннадий присел в малиннике и, не обращая внимания ни на что, принялся поедать белые и розоватые плоды. На одной из ягод сидел зелёный толстый плодовый клещ — его Гена вместе с малиной пропихнул в рот и раскусил. Клещ, в последнем порыве гнева, укусил Геннадия в язык.

Гена не заплакал — он выплюнул убитого врага и ходил с раздутым опухшим языком до вечера. Когда действие яда клеща прекратилось, язык сдулся до нормального размера, и малину можно было есть снова.

Когда совсем смеркалось, дед дважды звал Гену:

— Внучок! Генка! Ты где?

— Здесь!

— Где?

— В малине!

— Уже не видно ничего! Зелёную есть будешь? Завтра, внуча, наешься!

— Ещё видать!

Только в глубокой тьме Гена унялся и пришёл в домик. Укушенный язык ныл, и Геннадий трогал его пальцем.

Тогда впервые он понял, что в рот лишнего запихивать не следует!

Второй раз случилось ещё более ужасное, но без физических последствий. Последствия были психологические — Гена по нескольку раз в год (около ста раз!) вспоминал этот случай и переживал всё снова и снова…

Он был одиннадцатилетнее дитя и жил у деда с бабкой, а великолепные родители осваивали северные просторы Якутии, на предмет укрепления экономического потенциала родины и пополнения семейного бюджета «длинными» рублями — тогда это так называли. Родители приехали в отпуск. Отец ходил по городу как Крез. Гена думал, что так и положено жить в Стране Советов. Отец заходил в овощной магазин и указывал пальцем на виноград:

— Ящик!

На черешню:

— Ящик!

Дед вообще арбузы машинами привозил. Килограмм — пять копеек.

Геннадий до сих пор помнил, что тогда было Счастье. Конечно, сейчас четыреста миллиардеров и триста тысяч миллионеров ругали ту Российскую Советскую Федеративную Социалистическую Республику, но остальные сто пятьдесят миллионов ничего не забыли…

Геннадий очнулся — странно, что сейчас вспомнил детство.

Он пошёл под холодный душ.

— Всё будет хорошо! Плевал я на все эти козни! — закричал Геннадий, радостно ощущая, как холодные струи, обжигая разгорячённое тело, стекали вниз. И ещё вода лилась по лицу, щекам, губам, заливалась в открытый рот, охлаждая нёбо, а он выталкивал воду языком…

Так вот, тогда родители приехали в отпуск с Севера, конечно, с огромными деньгами, и, прежде чем уехать на курорты Кавказа и Латвии, постоянно устраивали у деда на даче роскошные пикники.

Купили жирную утку (тогда уток в городе было изобилие величайшее, а вот куры считались редкостью, и они были синие и очень жилистые — в СССР таких кур умели выращивать. Сейчас уже не умеют, а тогда была специальная технология!).

У маленького дачного домика деда, в импровизированной беседке, укрытой виноградной лозой, где гроздья свешивались и создавали иллюзию кавказского курорта, Гена восседал на кожаном курортном стуле с металлическими ножками, а на круглый стол водружались всевозможные излишества и яства. И когда он собрался укусить обычный бутерброд с колбасой, огромная оса со скоростью сверхзвукового истребителя внеслась прямо в рот и стала ползать по бутерброду. Геннадий ждал страшного удара — он тогда знал, что могут натворить осы своим ядом! Но Бог миловал — около минуты под смех всей родни оса лазила в открытом рту Гены по колбасе на бутерброде, а он сидел, тараща глаза в ужасе, ожидая самого худшего. Но оса мирно улетела. Гену очень обидел тот смех, то непонимание всеми серьёзности случившегося. Он в гневе выкинул тот бутерброд, но после оттаял и съел кусок зажаренной в духовке утки…

Геннадий вышел из ванной, совершенно мокрый, как попало обтёрся длиннющим махровым полотенцем с эмблемой английского футбольного клуба третьей лиги — бульдог на голубом фоне, — ощущая радость от свежести, которую приносил ветерок (теперь он не был горячим!), и вдруг остолбенел — они всю ночь спали с незапертой на засов дверью! И это в такое время, когда бандиты вились рядом, как те осы из детства! Нельзя пить! Совершенно нельзя! Иначе не только с карьерой распрощаешься, но и с жизнью — вся семья в опасности!

— Ха-ха! Не ожидал? Я — Зло!

Вовка Чекушка, изумительно опрятный (даже Геннадий не мог себя так соблюдать, как Вовку обихаживала его супруга), стоял на пороге. Просияв, он без спроса пошёл на кухню.

— Генка, за мной!

— Дядя Вова…

— Ты сейчас одевайся — надо кое-что порешать на твоей новой квартире.

Чекушка прошёл к столу, извлёк из своей фирменной чёрной сумки бутылку водки, одноразовые пластиковые рюмки и наполнил их. Опытным глазом нашёл пучок укропа для закуски.