– У вас постоянный мастер или вы пользуетесь услугами разных автосервисов?

– Какая разница? Я совсем недавно отдавал машину на техосмотр – тормоза были в порядке. Механик сказал, что такие повреждения шлангов сразу дали бы о себе знать. Мне еще повезло: полагаю, я не должен был остаться в живых…

– Кому же вы перешли дорогу?

– Иными словами, есть ли у меня враги? – саркастически улыбнулся Тарханин. – Разумеется, как у всякого чиновника, который кому-то способствует в решении вопросов, а кому-то вынужден отказывать. Но чтобы из-за этого убивать? В нашем департаменте уже полностью обновился бы коллектив…

– Может, вы особенно досадили кому-нибудь?

Тарханин пожал плечами. Он был одет в белую футболку, укрыт до пояса легким одеялом. По одеялу скользили солнечные зайчики.

В окно доносился птичий щебет и смех молоденьких сестричек, которые сидели на скамейке у цветочной клумбы. Через открытую створку в палату залетела пчела, своим жужжанием внеся в разговор тревожную ноту.

– Пчела… – задумчиво произнесла Астра. – Что она вам напоминает?

Случайно оброненная фраза произвела неожиданный эффект. Молодой человек изменился в лице: его черты заострились, губы сжались и побелели.

– Вам плохо?

– М-ммм… что-то голова закружилась… – простонал он.

– Позвать врача?

– Нет… не надо… пройдет…

Пчела опустилась на кисть винограда и перестала жужжать.

– У меня аллергия на пчелиный яд, – объяснил Тарханин. – Не люблю пчел…

Насекомое, как будто уловив его недовольство, вспорхнуло, сделало круг над горкой фруктов и вылетело прочь.

– При аварии кто-нибудь пострадал? – спросила Астра, возвращаясь к предыдущей теме.

– Только я и мой автомобиль. Он подлежит ремонту, но ездить на нем я больше не стану. Придется продать за бесценок. Кому нужна битая машина?

– Что вы намерены предпринять? Заявите в полицию о покушении на вашу жизнь?

– Ужасно не хочется поднимать шум… Сейчас наши доблестные Пинкертоны начнут копаться в моих служебных делах, столько намутят, что я же еще буду оправдываться. Знаю я этих ребят! Станут шептаться между собой – зарвался, мол, парень, жадным оказался не в меру, с кем-то из партнеров не поделился, все себе заграбастал. Одним словом, взяток меньше брать надо! А я не беру…

– Разве такое возможно? При вашем уставе белой вороной быть опасно. Честные и принципиальные как бельмо на глазу, вот их и стараются убрать. По-моему, вы…

– Да знаю, знаю… – раздраженно перебил Тарханин. – Все мы не без греха, и я на бескорыстие и кристальную честность не претендую. Не ангел, признаю, но и не хапуга. Вообще, мне кажется, это не связано с моей работой.

Астра была того же мнения, но не спешила его высказывать. Пусть Игорь Сергеевич сам намекнет…

– Где вы оставляете машину?

– Вот вы подбираетесь к сути дела. Тот день я без продыху проторчал на службе, а у нас своя стоянка, причем охраняемая. Освободившись, я сразу поехал на Тихвинскую, к Уле. Страшно хотелось ее увидеть! Пока добрался, было уже довольно поздно… Она наотрез отказалась впускать меня в квартиру. Мы переговаривались через дверь.

– Почему не по телефону? – улыбнулась Астра. – Удобнее, и соседи не слышат.

– Она не дает мне своего номера, а сам я не навязываюсь. Один раз попросил, Уля сказала «нет». Глупо, правда? Как будто мы дети, несмышленые подростки…

– Как же вы встречаетесь?

– Когда у меня есть время, я приезжаю к ее дому и жду…

– Подкарауливаете?

– Звучит смешно. Однако так и есть… Я понимаю, что в моем возрасте и положении люди ведут себя по-другому, но…

Он смешался, замолчал, глядя куда-то мимо Астры.

– По-другому не складывается?

– Чего-то мне недостает… куражу, наверное… – признался Тарханин. – Сомнения гложут: она, не она… Вдруг я не перед ней бисер мечу? Вот смеху-то будет!

– Боитесь показаться смешным?

– Черт знает, чего я боюсь… Иногда так закрутит, хоть вешайся!

– Значит, пока вы переговаривались через дверь с Ульяной, кто-то подрезал тормозные шланги вашей «Тойоты»?

Он угрюмо кивнул:

– Теперь понимаете, почему я не обратился в полицию? Вдруг, это… связано с Улей? Как бы там ни было, а ее я подставлять не собираюсь. Ни при каких обстоятельствах.

– Даже если она пыталась вас убить?

– Она не могла! – горячо возразил Тарханин. – Она не выходила из квартиры!

– Вы ее видели?

– Я ее слышал! Она стояла за дверью…

– Н-да, странная ситуация… Кто же, в таком случае, мог желать вам смерти?

– Знаете, я сейчас вспомнил! – оживился он. – В тот день мне позвонила бывшая жена! Люси! Мы с ней разошлись полтора года назад без истерик и слез. Наш брак – типичный мезальянс, который не мог привести ни к чему, кроме развода. Я искал женщину, меньше всего похожую на Улю, и я ее нашел. Слабое утешение! Это только подстегнуло мое неудовлетворенное чувство к бывшей однокласснице. В юности мы чужды расчетов и отдаемся любви без оглядки, без рассуждений. Это дорогого стоит. Впрочем, я, кажется, говорю лишнее…

– Люси ревнива?

– Разве существует ревность без любви?

Астра задумалась. Чего не бывает под луной и звездами?

– Простите, я отвлекла вас. О чем вы говорили с Люси в тот день, когда…

– Да-а! Очень интересный был звонок. Люси меня предупредила об опасности. Она сказала: «Будь осторожнее!» Это ей не свойственно. Если она звонит, то лишь затем, чтобы попросить денег. Больше ничего!

– Вы продолжаете помогать ей?

– Материально…

В голосе Тарханина появилась неприветливая сухость. Он дал Астре понять, что не намерен распространяться на эту тему.

«Курочку, несущую золотые яйца, не убивают, – подумала она. – Хотя ревнивая женщина способна на что угодно».

– Могу я поговорить с вашей… с Люси?

– Если угодно… Только вряд ли она скажет вам больше, чем мне. Люси вообще мало говорит. Ее любимая тема – тряпки, побрякушки и собственная неземная красота. Моя бывшая жена классически, непередаваемо глупа. Беря ее с собой в приличное общество, я запрещал ей открывать рот. Иначе позор был бы неминуем! Мне пришлось учить ее поддерживать беседу, используя исключительно междометия.

Он откинулся на подушку и горько рассмеялся.

– Ульяна, в отличие от нее, умна?

– Вы не поняли. Я подразумеваю не ум, как таковой, а наличие содержания в человеке. Люси пуста. Это просто изящная форма, ничем не наполненная.