Юноша к этому времени пришел в себя и было не похоже, будто ему больно.

– Ну как, болит? – спросил Ли.

Юноша с явным удивлением ответил, что боли почти нет, тело, скорее, ноет и слегка онемело. Еще было ощущение движения прохладных струй, временами пробегающих по спине.

– Все, – произнес Ли. – А теперь, – он обратился к деду, – можешь попрыгать у него на спине. – Он пальцем указал на лежащего лесоруба.

Среди лесорубов пронесся неодобрительный гул – где это видано, прыгать на спине у тяжелораненого. Видя, что дед не решается, Ли неожиданно повернулся к юноше.

– Подъем! – заорал он.

От неожиданности и испуга юноша вскочил. Кто-то из лесорубов ахнул. Однако Ли уже держал в руке топор, который немедленно всунул в руки юноше.

– Руби! – повелительно сказал он, указывая на поваленную сосну. Юноша неуверенно сделал шаг. Все остальные ошеломленно молчали. Один Ли вел себя так, как будто точно знал, что делать.

– Руби, кому сказано, – снова рыкнул Ли на юношу. Тот повиновался. Первый удар был слабым, второй сильнее, третий еще сильнее, а потом юноша поймал привычный ритм и щепы от его топора полетели в разные стороны.

Но Ли не унимался.

– А вы чего стоите? – обратился он к лесорубам. – Валите следующее дерево.

Когда работа возобновилась, как будто ничего не произошло, Ли взял деда за руку и, не замеченные никем, они тихо удалились в лес.

– Первый урок, – сказал Ли. – Если с человеком случилась травма, он должен обязательно доделать то, что делал. Иначе он всю жизнь будет бояться своей работы. Ты видел, этот мальчик снова работает как ни в чем не бывало.

– Все, ты уже дома, – неожиданно сказал Ли, указав на околицу дедовой деревни. – До завтра. – И он повернулся и спокойно (на этот раз без всяких исчезновений) двинулся в лес.

Назавтра (видимо, для закрепления эффекта) Ли показал деду еще один «фокус». На этот раз он повел деда в гости в какой-то очень богатый дом в ближайшем городке. Ли там встретили с невиданным почтением и тут же усадили обедать. Однако Ли обедать отказался, сказав, что еще не время, так как у него сейчас будет ответственная работа.

Что это за работа, он не объяснил, а спросить никто не решился. Через несколько минут все стало понятно. К дому подскакали трое всадников. Один из них, молодой и богато одетый, не мог сам держаться в седле и двое других поддерживали его с обеих сторон. Увидев их, жена хозяина истошно закричала и бросилась к ним. Хозяин, сумевший сохранить самообладание, никуда не побежал, а подошел к Ли и тихо сказал ему: «Это мой старший сын, который уехал со слугами два дня назад. С ним что-то случилось, помоги, мастер».

Ли успокаивающе похлопал его по спине и, не торопясь, прошел к молодому человеку, которого как раз успели снять с коня. У бедняги оказались такие рези в животе, что от боли он катался по земле, обливаясь при этом холодным потом. Ли повернулся к деду и приказал принести из колодца ведро воды, что дед и сделал. Мне он говорил, что это был первый случай, когда Ли разрешил ему помогать себе. Хозяйскому сыну Ли велел пить из ведра, сколько влезет. Отпив воды и полежав пару минут на траве, тот вскочил на ноги, ошарашенно глядя на Ли.

– Ничего не болит! – радостно заорал он. – Спасибо, мастер Ли!

– Не торопись, мой дорогой, – ласково сказал ему Ли, – лечение еще не совсем закончено. – И с этими словами он влепил хозяйскому сыну здоровенную затрещину.

– За что, мастер? – взвыл тот.

– А за то, что ты вместо того чтобы заниматься делами, как тебе велел отец, пил вино в кабаке. От этого вина, кстати, у тебя живот и болел.

Так началось обучение деда у Учителя Ли. Ли жил, как вольный ветер. Он приходил, когда хотел, и уходил, когда хотел. Но когда он был нужен, он всегда был рядом.

То, чему его научил Ли, дед мне так и не передал. Разве что самые простые, я бы сказал, общеизвестные вещи. Когда потоки Ци и крови в человеческом теле достигают наибольшей интенсивности и в какое время лучше заниматься. Как выбирать место для занятий (обычно он предпочитал возвышенность в лесу или на берегу реки) и к какой стороне света обращаться лицом, для того чтобы использовать магнитное поле Земли для увеличения внутренней энергии.

Не обошлось, разумеется, и без «семи заповедей воздержания»: не пить, быть воздержанным с женщинами, не жадничать, быть сдержанным в речах («не обижать человека словом, не болтать попусту»), быть сдержанным в поступках (ударить человека – недопустимо), не спать больше положенного (ежедневный сон – после полуночных занятий, то есть после часа ночи, и до утренних – трех часов утра). Кроме всего этого, следовало избегать мясной пищи.

В том возрасте, когда я учился у деда, все эти разговоры мне были совершенно не интересны. Даже нельзя сказать «не интересны» – они меня просто не касались. Пить вино мне и так никто не давал (в голову бы не пришло), про женщин мне было известно, что это такие существа, которые в отличие от мужчин могут и пожалеть, и накормить. А по поводу того, что бить человека недопустимо, я вообще ничего понять не мог. Для чего же тогда меня целыми днями учат драться?

Но это было еще ничего: хотя бы все слова были понятны. А вот когда дед начинал говорить о «недвойственности сердца», единении человека с окружающим миром, подъеме внутренних сил… Я был тогда мал и слов этих не понимал вовсе. Да и скучно от них мне становилось. Бегать, прыгать, плавать, драться – это сколько угодно. А выслушивать все эти слова ни о чем…

Вполне понятно, что вся эта теория была «впрок», так сказать, «на вырост». А в качестве практики дед передавал мне только самый простой Ци-Гун, разумеется, воинский. Также он говорил, что этот метод способствует успокоению сознания (еще он называл это «тишиной ума»), набору большого количества Ци, а потому может использоваться и для оздоровления, и как база для последующих занятий Ци-Гун высшего уровня. Ни то ни другое меня никак не занимало. Здоровье у меня было такое, что я мог носиться целый день без устали, а что такое «высшие методы», я и знать не хотел.

Только много позже мне стало ясно, почему дед с малых лет заставлял меня стоять в столбе. Он просто, без всяких затей, давал мне, пожалуй, самый старый, простой и надежный метод Ци-Гун. Если бы мне сейчас довелось учить кого-то по-настоящему, я бы поступил точно так же. Думаю, однако, что уже не доведется – нет ни охоты, ни подходящих учеников.

Насколько я тогда не любил этого «стояния», настолько я сейчас понимаю, как дед был прав. Невозможно заставить маленького мальчика заниматься высшим Ци-Гун, требующим работы ума. Как можно проверить степень его сосредоточения, проконтролировать, о чем думает этот маленький лентяй. И думает ли вообще.

Со «столбом» проще – поставил человека, проверил правильность позы – и все. Дальше делать ничего не нужно – только стоять. А система работает сама.

Да и мне (хоть я и не хотел стоять) сразу было понятно, для чего это нужно. Впервые взглянув на это положение, я не увидел ничего нового. Это была стойка, в которой отец и дед проводили большую часть своей «воинской» практики. Только там нужно было все время двигаться, а здесь стоять. Позже мне дед объяснил, что это две стороны одной медали: движение и покой. В общем, Инь и Ян, которые вроде как каждый сам по себе и в то же время никогда не могут быть разделены.