«И как это я снова проглядел их, – подумал я. – Снова меня обманули, вчера так старательно при мне обсуждали свои планы на это время, что я, дурачок, поверил, подумал, что сегодня их точно не будет».

Тут ход моих мыслей прервался, потому что следующий удар был направлен в голову. Дальше думать было некогда, я нырнул под бьющую ногу и последнее, что я услышал, был голос деда.

– Я это тебе тоже говорил – твой характер.

Мгновение спустя я снова стоял в низкой и широкой стойке. Мальчишка, пинавший меня, жалобно скулил, держась за низ живота. Двое других стояли поодаль, не решаясь подойти ближе.

«Ничего, я не гордый, сам подойду», – подумалось мне.

В общем, с этого дня никто в школе меня больше не трогал. Мало того, я стал уважаемым человеком. Любить меня никто не стал, но и трогать уже никто не пытался. Правда, на следующий день отцы избитой троицы явились к нам домой жаловаться на то, что я избил их сыновей, этих переростков-второгодников.

Дед встретил их очень уважительно, я бы сказал, подчеркнуто уважительно. Он даже лично взялся заваривать этим мужланам чай. Вначале о деле, по которому они пришли, никто не говорил (я знаю, я подслушивал), а потом, когда «гости» решились начать, дед неожиданно извинился, говоря, что ему некогда, что его ждет очень уважаемый пациент, важный чиновник, специально приехавший из города к деду на лечение.

– Но это ничего, – продолжил дед. – К вам, уважаемые, сейчас выйдет мой сын, думаю, с ним вам поговорить будет даже лучше, чем со мной, ведь именно он отец этого оболтуса, а я всего лишь его дед и к тому же слабый старик. Мне с этим несносным мальчишкой никак не управиться. Да что там управиться, мне за ним даже не угнаться.

Подслушивать мне становилось все сложнее, потому что я с огромным трудом удерживался от хохота при мысли, что дед не может со мной управиться. Да ему и не надо было – достаточно было одного взгляда.

Пока я изо всех сил старался не нарушить маскировку громким смехом, дед степенно ушел. Вместо него пришел отец. Вел себя он совсем не так, как дед. Вежливо, но очень сдержанно поздоровался, спокойно уселся и просто стал молчать. «Гости» переглянулись, видимо, никто не решался приступить к делу. Отца в деревне знали и, как я понимал, слегка побаивались. Он же по-прежнему твердокаменно молчал, только подливал «гостям» чаю. Когда же наконец один из пришедших решился и изложил суть дела, отец, очень медленно и степенно, ответил ему так:

– Мой сын никого не трогал, это ваши дети начали избивать его – это раз. Их было трое – это два. Все они старше, больше и сильнее его – это три. Он никого не покалечил (хотя если бы это была «взрослая» драка, то при условиях «три к одному» он по всем законам воинской добродетели вполне бы имел на это право) – это четыре. И, наконец, всему этому есть полный школьный двор свидетелей – это пять. И еще одна маленькая деталь, уважаемые гости: за этим сопляком и оболтусом стою я и только я буду решать, прав он или нет. Если он виноват, я сам накажу его очень сурово, если нет, то никому не позволю его и пальцем тронуть.

В этот момент вернулся дед (я много раз отмечал, какое у него потрясающее чувство происходящего: ему не нужно было выжидать момент, подслушивать и подглядывать, как мне, – он просто приходил и уходил именно тогда, когда было нужно) и стал занимать «гостей» вежливой беседой. Те, ошарашенные разговором с отцом, долго не задержались и вскоре откланялись.

Когда они вышли, дед, не поворачивая головы в ту сторону, где я прятался, и не повышая голоса, сказал:

– Минь, хватит подслушивать, выходи.

Я замер, точно зная, что видеть меня он не мог. Дед продолжил, снова не поворачивая головы:

– Если сейчас не выйдешь, не стану тебя этому учить.

Когда я вышел, дед спросил:

– Интересно тебе, откуда я знал, что ты подслушиваешь?

Конечно, мне было любопытно и я старательно закивал, всем своим видом выражая заинтересованность.

– Все проще простого, – засмеялся дед. – Я же тебя знаю и ни секунды не сомневался, что ты обязательно будешь подслушивать. А вот где ты прятался, я знать, разумеется, не мог. Это я почувствовал.

– А как такое может быть? – не выдержал я, перебивая деда, что в нашей семье считалось верхом неприличия (такого даже отец себе не позволял).

– Это такой Ци-Гун, – кратко ответил дед.

– А отец умеет? – также кратко спросил я.

– Конечно! – еще короче ответил дед.

– Меня научишь? – с замиранием сердца спросил я.

– Конечно, ты же мой внук.

И далее последовала инструкция, которая оказалась совсем простой.

– До сегодняшнего дня ты стоял в столбе так, чтобы видеть происходящее. Это было правильно, так ты мог видеть то, что тебе полезно было видеть: как я лечу людей и как твой отец преподает воинское искусство. Дома ты и дальше будешь так стоять. Придя в школу, ты тоже стал так, чтобы лицезреть происходящее. Еще бы, невиданное зрелище – сопляки мячик гоняют, а соплячки на них пялятся. Завтра, когда будешь стоять в столбе, станешь лицом к забору, закроешь глаза и будешь слушать, что происходит у тебя за спиной.

– Что тут за фокус? – удивился я. – Слух у меня прекрасный, слышу я и так хорошо.

– Конечно, слух у тебя прекрасный и уши большие, – легко согласился дед, – подслушивать в самый раз. Но с умом хуже. Сначала ты только слушаешь, а потом… – Тут он сделал паузу и вопросительно посмотрел на меня.

– А потом начну чувствовать?! – догадался я.

– Именно! Когда накопится достаточно энергии и успокоится ум, ты тут же начнешь чувствовать. Если честно, то энергии у тебя более чем достаточно – целый день носишься без остановки. Хватило бы примерно на троих мальчишек твоего возраста или на десяток таких стариков, как я… А вот с умом…

Дальше продолжать не было нужды; по поводу своего глупого и беспокойного ума я уже столько наслушался, что все знал наперед.

Но за то время, что дед учил меня, я усвоил твердо, что все, о чем он говорил, – работало, какими бы дикими ни казались его сказки про Ци-Гун. Поэтому на следующий день на большой перемене я стал так, как он сказал: спиной к бурлящему жизнью школьному двору, и закрыл глаза.

Много лет спустя, когда я поехал учиться в Советский Союз, мне очень повезло на подготовительных курсах. Вполне понятно, что наше обучение начиналось с «преодоления языкового барьера» (так нам говорили преподаватели), для чего собственно и были предназначены эти самые курсы, так что первыми, кто начинал с нами работать, были преподаватели русского языка. По большей части это были немолодые люди, которым «безъязыкие», как они между собой говорили, иностранцы давно надоели. Дело свое они, разумеется, знали, у каждого из них даже была своя методика, но было видно, что им на занятиях скучно. Соответственно, было скучно и их студентам. В нашей группе была совсем другая история – нам повезло и попалась прекрасная молоденькая училка русского языка. Была она только после университета (моложе меня!) и очень старалась. Своя методика (может, и не слишком оригинальная, для детского сада в самый раз) у нее, кстати, тоже была – она использовала русские народные сказки как основу для пополнения словарного запаса.