правительства. Правительство регулировало отношения между владельцами фабрик и крепостной рабочей силой. Владелец не имел права закрывать фабрику, продавать так называемых посессионных крепостных отдельно от фабрики, переводить крепостных на другую фабрику или изменять характер производства. Любое увеличение или усовершенствование оборудования и сооружений требовало одобрения правительства. Посессионные предприятия были обязаны предоставлять определенную производственную квоту правительству по фиксированным ценам; любой излишек был доступен по цене владельца. Владелец фабрики мог сократить производство, но вплоть до 1835 года был обязан обеспечивать рабочих работой и заработной платой, даже когда рыночные обстоятельства могли потребовать их увольнения [Туган-Барановский 1997: 175; Kaser 1978: 440]. Ясно, что все это недвусмысленно свидетельствует о практически полной зависимости от правительства. Хотя необходимость посессионных фабрик к концу XVIII века снизилась, а к началу XIX века их количество заметно сократилось, они предоставили альтернативную частному предпринимательству модель для развития новых отраслей промышленности.

Теоретически правительство могло поддержать создание посессионных заводов по производству стрелкового оружия, однако оно не предоставляло кредиты и авансы под создание таких заводов предпринимателям, чтобы стимулировать местное производство стрелкового оружия. Вместо этого со времен Петра I правительство полностью финансировало эту важную отрасль промышленности, владело и руководило ею. Как мы увидим, контроль над ресурсами, рабочей силой, закупками, заработной платой и ценами, а также инновациями был сосредоточен в руках центральных властей Санкт-Петербурга. Это создало значительный дисбаланс между центром и периферийными местными органами управления предприятиями. Поскольку альтернативы централизованному контролю определенно существовали, ясно, что государственные собственность и контроль над производством стрелкового оружия диктовались потребностями национальной безопасности в сочетании с недоверием правительства к своим подданным в отношении поставок оружия в военное время.

До создания при Александре I системы министерств три завода по производству стрелкового оружия находились в ведении разных правительственных структур. Сестрорецкий, например, изначально предназначавшийся для снабжения огнестрельным оружием военно-морского флота, находился в ведении Адмиралтейской коллегии. Ижевский подчинялся Горному департаменту. Только в 1808 году все три оружейных завода были переданы вновь созданному Военному министерству [Граф 1861:114–121]. Эти предприятия хоть и подчинялись на первых порах разным ведомствам, имели сходную внутреннюю организацию. Хороший ее пример являет собой старейший и самый известный из этих заводов – Тульский[139].

Завод находился в подчинении Главного артиллерийского управления, возглавляемого генерал-квартирмейстером. Командир завода выступал в качестве его директора и исполнительного руководителя, ответственного за все стороны жизни и работы завода, включая производство, рабочую силу и финансы. Командир возглавлял совет управляющих – высший административный орган предприятия. При этом совет управляющих мог действовать во многих случаях без одобрения командира – например, заключать контракты, – но командир не имел права принимать без одобрения совета сколько-нибудь значительных решений. При таком положении командир практически не имел возможности единолично внести существенные изменения в работу предприятия. У него было два помощника по деловым и техническим вопросам. Последний фактически являлся главным инженером, непосредственно отвечавшим за объем и качество работ, а также за различные оружейные цеха и мастерские. В подчинении главного инженера находились механик, архитектор, главный управляющий, главный инспектор и должностные лица различных цехов. Самыми важными из этих чиновников были старосты и смотрители цехов, являвшиеся фактическими начальниками цехов, назначаемые администрацией завода и носившие обычно офицерские чины. Они принадлежали непосредственно к заводской администрации, в то время как старосты цехов избирались оружейниками из своего числа.

Одним из главных доводов в пользу государственной оружейной промышленности является содействие закупкам оружия и даже контроль над ними. Правительство, не имеющее возможности легко закупать оружие или контролировать процесс закупок в военное время, в лучшем случае попадает в зависимость от хищных производителей и посредников, а в худшем – становится беззащитным. Но удалось ли российскому правительству создать надежную систему приобретения средств для успешного ведения войны?

Процедура закупки оружия была громоздкой, ее весьма отягощали централизованное планирование, неорганизованность бюрократии с дублирующимися функциями и неэффективные, близкие к автаркии производители. Учитывая слаборазвитую транспортную сеть России и отсутствие специализации производства, большинство заводов, включая государственные оружейные предприятия, пребывали в состоянии едва ли не полного самообеспечения. В Военном министерстве закупкой, получением и распределением оружия занималось Главное артиллерийское управление, а основная ответственность лежала на генерал-квартирмейстере артиллерии, под началом которого состоял директор Главного артиллерийского управления. За испытание всех новых систем вооружения отвечали комитеты по артиллерии и стрелковому оружию Главного артиллерийского управления, а определением возможностей заводов занимался инспектор оружейных заводов [Скалой 1902–1914, 6,1].

Военный совет Военного министерства ежегодно выделял Главному артиллерийскому управлению определенную сумму денег на стрелковое оружие. В то же время каждый завод предоставлял инспектору оружейных заводов информацию о количестве и типах оружия, которое мог производить. Основываясь на информации, представленной инспектором, а также на фактических потребностях в оружии, Главное артиллерийское управление ежегодно в сентябре представляло Военному совету для окончательного утверждения доклад, содержащий ежегодный заказ для каждого завода. Каждый оружейный завод, в свою очередь, подавал заказы на необходимые материалы из Артиллерийского управления, а также из других департаментов, например Департамента горных и соляных дел. Таким образом, это был годовой план (слово, используемое в то время) закупок, в котором определялись продукт, количество, цена и методы поставки [Граф 1861,1: 127].

Получая ежегодный заказ от Артиллерийского управления, правление каждого оружейного завода предоставляло информацию главному инженеру, который распределял работу по цехам в соответствии с количеством рабочих недель в году. Из этого расчета определялось количество готового оружия, которое каждый цех должен был производить за неделю. Затем главный инженер добавлял поправку на величину брака – обычно очень значительную, – и цеха получали окончательное еженедельное задание. И наконец, это задание как можно более равномерно распределяли между мастерами [Граф 1861,1:127]. Таким образом, хотя заказы и были инициированы сверху, оружейные заводы и даже отдельные цеха налагали значительные ограничения на сам процесс. Величина окончательных заказов Артиллерийского управления диктовалась докладами о возможностях заводов, и источники не содержат примеров несогласия управления с представленными докладами.

Данные о количестве вооружений, находившихся в боевой готовности накануне Крымской войны, свидетельствуют, что ежегодные целевые показатели не всегда выполнялись. Действительно, с 1825 по 1850 год, по данным советского историка Н. Н. Кононовой, три оружейных завода вместе производили в среднем 65 000 единиц стрелкового оружия в год, что составляло примерно половину среднего годового государственного заказа в размере от 105 000 до 135 000 единиц оружия. Случалось, что целый завод производил лишь несколько единиц продукции. Например, в 1847 году Сестрорецкий завод, при возможности изготовить 40 000 ружей, выдал лишь 190 [Кононова 1959: 142; Орфеев 1903: 31][140]. Хотя среди причин невыполнения поставок в источниках чаще всего упоминался