Сидевшая на корточках Ненет даже не обернулась, продолжая помешивать в котелке ароматное варево. Уловив сквозняк из открывшейся двери, из спального полога выглянула Вааль. Увидев Кагота, радостно вскрикнула и бросилась к нему, едва не опрокинув мужа с неустойчивого сидения.

– Есть давай, – сухо буркнул тот.

– Не разденешься? – потерлась щекой о его щеку вторая жена.

– Нет, поем и пойду.

Вааль тут же принесла низкий столик и установила перед мужем. Схватила миску, метнулась к очагу и, оттолкнув Ненет, налила уже готовый суп. Осторожно донесла миску до столика, поставила перед Каготом и присела рядом на корточки.

Обжигаясь и не чувствуя вкуса, шаман принялся торопливо хлебать густое варево из оленьей крови и внутренностей, в то время как Вааль, уперев подбородок в ладони, с умилением смотрела, как мужчина ест. Скорбно поджав губы, из своего угла за ними наблюдала Ненет. Нимало не смущаясь старшей товарки, Вааль обвила руками шею мужа и стала целовать.

– Может, поспишь перед дорогой? – ластясь, точно кошка, и заглядывая Каготу в глаза, пропела искусительница.

Она была теплая, уютная, в спущенном до пояса меховом комбинезоне. Кагот ощутил под рукой ее упругую молодую грудь, и острое желание захлестнуло его. Однако шаман справился с наваждением, сохраняя решимость прямо сейчас отправиться к реке и призвать на помощь духа Белого Камня. В голове мелькнула мысль, что, может быть, Дух Камня специально подсылает к нему Вааль, испытывая его твердость.

– Духи не любят лентяев, – отстраняя прижавшуюся к нему юную женщину, снова повторил Кагот.

– Мне холодно, я боюсь спать одна, – принялась капризничать Вааль, но шаман посмотрел на нее так, что женщина тут же юркнула в полог.

Победоносно усмехнувшись, Ненет стала убирать со стола. Кагот поднялся и, не глядя на старшую жену и не перебросившись с ней ни единым словом, направился к дверям. Поправил звенящую подвесками парку, снял с крюка небольшой, размером с лепешку, бубен, сунув, чтобы согреть, под подол длинного шаманского одеяния, поднял колотушку и вышел из юрты.

Над тихим стойбищем низко склонилась белая луна, собаки, люди – все спали. И только олени беспокойно перебирали копытами в невысоких загонах из вложенных одна в другую нарт. Ступая по упругому мху, Кагот прошел по становищу, миновав чистую юрту, из которой доносилось похрапывание сморенных его камланием односельчан, и двинулся к реке. Дух Реки был особенно по-доброму расположен к оленным людям, посылая его народу отборную жирную рыбу. Спустившись к берегу, Кагот достал из-за пазухи согретый его телом бубен, обошел Белый Камень, опустил на лицо сдвинутую на лоб маску – морду медведя. Обернулся молодым Умкой и, привалившись к холодной гладкой поверхности, стек по камню спиной. Сев на землю, свесил голову на грудь и принялся медленно и размеренно ударять в туго натянутую кожу бубна.

Так бил он в бубен довольно долго, убыстряя ритм выстукиваемой мелодии и погружаясь все глубже и глубже в нижний мир, пока не сгустилась темнота, в которой зеленовато мерцала облепленная светляками дорога, узкая, как след от лыж. Из темноты выпрыгнул обернувшийся Волком дух врага и бросился на Кагота.

– Превратимся в ворона, понесемся плавно, – ловко увернувшись от вражеских зубов, затянул Кагот, принимая облик черной птицы и воспаряя в синюю тьму. – Где и в каком месте будем лизать горячую кровь врага-духа, превратившись в ястреба, наблюдаем сверху. Превратившись в тайменя, этот злой дух почему поворачивает назад? Почему беспокоится? Превратившись в орла, наблюдаем со всех сторон. Легкие и сердце, вену и печень врага-духа разорвем на куски. Поднесем сердце Волка Старику-Умке за сына-наследника, обещанного взамен.

Претерпев все заявленные метаморфозы и пропев боевую песню, орел сверху камнем бросился на шею врага и вцепился в горло Волка стальными когтями. Волк забился в конвульсиях, испуская дух, и Кагот разодрал его плоть, вырывая с венами и жилами кровоточащие внутренности.

Уложив в бубен волчье сердце, Кагот двинулся по дороге к раскидистому Дереву, которое знал с самого детства. Там, на Дереве, в гнездах высиживались Воронами души будущих шаманов, которые те приносили из среднего мира в железных когтях. Сейчас Дерево пустовало, ни одной души будущего Великого Шамана не готовилось принять эстафету после Кагота.

Оставляя за собой кровавую дорожку, Кагот подошел к Дереву и опустился на колени, положив бубен перед собой. Старик-Умка спал в стволе, утомленный недавним выходом к оленным людям в срединный мир. Разбуженный запахом крови, мятый, старый, как все многочисленные предки, длинной чередой прошедшие через века, выбрался Умка из дупла и одобрительно проговорил, загребая вражеские потроха лапой, отправляя в пасть и с наслаждением пережевывая:

– …М-ммм, иди назад, Кагот-шаман, иди к Белому Камню. Я послал тебе женщину, женщина тебя ждет. Овладеешь ею, и родит она сына – великого шамана.

Кагот поклонился Старику, коснувшись пальцами черной пыли, и, выпив из бубна оставшуюся кровь врага, повернул назад. Поднялся наверх по усыпанной светляками, похожей на лыжню дороге к Белому Камню, стал обходить вросшее в землю основание его и увидел привалившуюся к валуну женщину из тех, которые обитают на Большой земле. Не обманул Старик, правду сказал! Шаман склонился к посланнице Духов, тронув ее за лицо. Женщина распахнула глаза и в ужасе вскрикнула. Тогда опьяненный кровью врага Кагот зажал ей лапой рот и сделал то, что завещал ему Дух предков.

Когда вернулся в стойбище, собаки подняли бешеный лай, свирепо бросаясь на женщину, которую шаман нес на руках. Выскочивший из юрты Илька увивался рядом с Каготом, заглядывая в лицо бесчувственной незнакомке, и, касаясь ладонью ее огненных волос, в восхищении цокал языком. На собачий лай выглянули из юрт и другие обитатели стойбища. Проходя мимо заинтересованно вытягивающих шеи мужчин и женщин, Кагот с достоинством пояснял:

– Духи послали нашему роду великую Мать. Великая Мать родит великого шамана, великий шаман заменит меня, когда настанет время уходить.

Шаман прошел через стойбище и, плечом отклонив полог, шагнул в юрту. Обе его жены были здесь – старшая варила еду, младшая шила из выделанных шкур нарядную парку. Вааль вообще была большая модница и только и думала, что о нарядах. Увидев Кагота, Вааль радостно вскрикнула и вскочила на ноги, но, заметив, что он пришел не один, так и осталась стоять, не приближаясь и наблюдая, как муж проходит к спальному пологу и укладывает на ее место женщину, которую принес с собой. Ненет сразу же бросила стряпать и подошла к спальному пологу, склонившись над незнакомкой.

– Воды согрей, – распорядился Кагот, глядя на старшую жену. – И помоги ее раздеть.

– Кто она? – ревниво осведомилась Вааль.

– Великая Мать.

– Зачем она здесь? Она здесь будет жить?