Вошел в юрту и остановился, глядя на чернеющую в глубине меховую стену спального полога, где, по его предположениям, нежилась Вааль. В пологе царила тишина, и Кагот, понимая, что ошибся, огляделся по сторонам. Пламя небольшого костра освещало морщинистое лицо старухи – матери его жены. Старуха шила новую парку. Кагот слегка поклонился хозяйке и уважительно поздоровался с сидящим за низким столиком стариком:

– Еттык, Амос!

– Еттык, Кагот, – откликнулся тот. И гостеприимно пригласил: – Проходи, раз пришел. Присаживайся, чаю попьем.

Кагот шагнул к столу и, устроившись на китовом позвонке, с удовольствием выпил чаю и выкурил трубку ароматного табака из коробки с изображением человека в высоком, похожем на ведро, головном уборе. Затем приступили к беседе.

– Как дела, Амос? – издалека начал шаман.

– Хорошо живем, не жалуемся, – немного подумав, ответил хозяин.

– А Вааль как поживает?

Старик удивленно взглянул на зятя.

– Тебе лучше знать.

– Разве она не у тебя?

И только теперь выяснилось, что Вааль у стариков не появлялась. Стали думать, куда она могла деться, и тут припомнили, что весь вчерашний день никто не видел и Ильку. Отправились в юрту к Ардеевым, но родственники резчика встретили шамана настороженно. Мать долго молчала, а когда Кагот пригрозил ее детям местью духов, принялась рассказывать все, что знала. Оказывается, с первого же дня огневолосая Умкинэу стала просить Ильку, чтобы он отправился в Архангельск и передал о ней весточку. В середине лета туда должны были приплыть какие-то люди с Большой Земли, и онгеволосая Умкинэу написала им послание. Когда Кагот не видел, Умкинэу доставала из сундучка картинку с многокрылым божеством и, перевернув ее, показывала Ильке, как выглядят нужные ему люди. И называла их по именам. Говорила, что они очень богаты и знамениты и обязательно ей помогут. А ему, Ильке, дадут много денег. Илька сначала и слушать не хотел. Но за Умкинэу стала просить и Вааль, обещая парню свою любовь. И даже сама вызвалась уйти вместе с ним в Архангельск из стойбища.

Не ожидая ничего хорошего, Кагот тут же двинулся к Белому Камню. Одевшись Умкой, обратился к Духу – Старику. И тот велел своим людям сниматься с обжитого места и перебираться в глубь полуострова. Приведет подлый Илька русских с Большой Земли, а у Белого Камня и нет никого. Где тогда станут они искать Умкинэу и подрастающего нового великого шамана Володьку?

Доктор Карлинский играл в рулетку на простые шансы, когда завибрировал звонок смартфона. Звонил следователь Цой.

– Вить, ну что там у тебя? – без энтузиазма проговорил Борис, поднимаясь из-за игрового стола.

– Фамилия главврача больницы на Восьмого марта была Гальперина?

– Почему была? И до сего момента есть. Гальперина Анастасия Львовна.

– Гальперина погибла. Только что поступило сообщение – упала на рельсы в метро. Под приближающийся поезд.

– Совсем нехорошо.

– Да уж, чего хорошего. Слушай, Борь, парнишка в кабинете – это ведь сын Гальпериной? Отец-то у них есть?

– Нет отца, Олег да Настя. Я раньше с ними довольно близко общался.

– Надо бы к парню заехать. Мне показалось, парень со странностями, как бы чего с собой не сделал.

– Ты как, Вить, сам поедешь или составить тебе компанию?

– Вообще-то я тебя имел в виду, когда говорил, что нужно ехать. Олег тебя знает. Не думаю, что мне он сильно обрадуется. Да и работа у меня скопилась.

– Ладно, Вить, съезжу. Что же я, нелюдь какой?

Вернувшись за стол и торопливо проиграв оставшиеся фишки, доктор Карлинский с заметным сожалением покинул подпольное заведение. Промчавшись по вечерней Москве, свернул на Дорогомиловскую набережную и припарковался у новостройки. Проследовал к подъезду, на панели домофона набрал номер квартиры, некоторое время подождал, но так и не получил ответа. Порылся в карманах, вынул швейцарский нож и при помощи закаленного лезвия отжал язычок домофона. Поднялся на этаж и принялся звонить в дверь. За дверью стояла глухая тишина, прерываемая лишь только приглушенными трелями звонка. Тогда Карлинский принялся несильно трясти дверь, думая, что юноша может сидеть в наушниках и не слышать, а к вибрации он не останется безучастен. Дверь Гальпериных так и не открыли, зато шум на лестничной площадке привлек внимание соседей. Из приоткрывшейся двери выглянула старуха в бигуди и халате и, тряся брылями, раздраженно начала:

– Мужчина! Зачем вы хулиганите?

– Боже упаси, – округлил глаза визитер. – Я не хулиганю. Никоим образом. Я друг семьи Гальпериных. Мне срочно нужен Олежек, с Настенькой случилось несчастье.

Нос старухи порозовел от предвкушения, и она возбужденно подалась вперед, с любопытством спросив:

– А что случилось?

– Такая беда, такая беда! – вздохнул Борис. – Говорить страшно. Я срочно должен дозвониться до Олега. Сам не знаю, как буду ему рассказывать. Язык не поворачивается. Но деваться-то некуда, обязательно нужно звонить. О таких вещах лучше узнавать от близких.

– Так звоните, чего вы медлите? – подгоняла старуха.

– Не могу найти номера телефона, – роясь в смартфоне, сокрушался Борис. – Точно знаю, что номер Олега есть, но набираю в поиске и не нахожу.

– Я вам дам. Обождите здесь.

Захлопнув дверь, соседка Гальпериных сходила за лохматой от времени записной книжкой и, порывшись в ветхих страничках, продиктовала номер. Вся она светилось ожиданием, в глазах застыл вопрос. Забив номер в память, с учтивой улыбкой Борис вернул записную книжку, развернулся и неспешно двинулся вниз по лестнице.

– Большое спасибо, – на ходу обронил он. – Здесь так душно, лучше на воздух выйду, с улицы позвоню.

Дверь за соседкой захлопнулась с таким стуком, что с потолка облетела штукатурка, еще больше посеребрив седоватый ежик доктора Карлинского. Он вышел во двор и присел на лавочку. Набрал на дисплее смартфона хитростью выманенный номер парнишки и тут же услышал, что на вызов ответили, но молчат.

– Олег! Олежек, – ровным голосом заговорил врач-психиатр. – Это я, дядя Боря.

– Дядя Боря, – испуганно зашептала трубка. – Как хорошо, что это вы.

– Ты где? Ты не дома?

– Не дома. Дома они меня найдут. И убьют, как маму.

– Так ты знаешь?

– Я с ней бы-ыл! – всхлипнул юноша. – Я видел ее там, на рельсах. Это так страшно, вы себе не представляете! Это страшные люди, они и до меня доберутся.