Гномы надвигались на горгулью со всех сторон, блестели лезвия, и каменной твари приходилось нелегко. Она щелкала зубами, пыталась огрызаться, но сделать ничего не могла… дальше бородатые справятся сами.

Халльвард опустил молот, и огляделся в поисках лошади.

Та стояла неподалеку и мелко дрожала, а под уздцы ее держал никто иной, как Цайнеке.

– Возвращаю, – сказал он, заметив взгляд наемника. – Устаканил ты ее, как надо!

Горгулья наконец сообразила, что врагов многовато, и надо удирать, он оказалось поздно. Она попыталась взлететь, но размочаленные крылья не послушались, а затем твари один за другим выбили оба глаза.

На то, как будут добивать зверя, Халльвард смотреть не стал, забрал лошадь, и пошел обратно к десятой телеге.

* * *

Горгулью разбили на мелкие куски, небрежно смели их с дороги, и только глаза-сапфиры гномы забрали на память. Мертвую лошадь освежевали, шкуру прихватили с собой, запрягли одну из запасных, и караван пошел дальше.

Двигались чуть ли не до темноты, а расположились на лесной полянке рядом с источником. Телеги расставили кругом, снаружи остались часовые, а внутри запылал большой костер и пошли по рукам бурдюки с пивом.

Халльвард сидел, прислонившись спиной к колесу, и бездумно смотрел в пламя.

– Чего скучаешь, наемник? – спросил подошедший Рацибуж, и уселся рядом. – Выпить хочешь?

– Ну, так… нет.

– Как хочешь, – купец отхлебнул из бурдюка и довольно крякнул. – Здорово ты ее сегодня.

Халльвард пожал плечами… сражаться – это его работа, и он всегда, сколько помнил, делал ее хорошо. А кто был при этом противником, человек, орк, чудовище или вовсе дракон, ему никогда не казалось важным.

– Горгулья, надо же, – Рацибуж сплюнул. – Ты раньше имел с ними дело?

– Один раз. Мечи и копья только затупишь… молот – куда лучше.

– Это понятно. Говорят, что этих каменных тварей создал Вечный, когда еще правил миром. Сам он сгинул, а они остались. Когда-то на Зарадском перевале их чуть ли не дюжина была, пока маги из Радужной Башни за дело не взялись, и не вывели. Слышал?

– Конечно, – Халльвард усмехнулся. – Я даже с ними ходил. Дай-ка пива.

Слава от того похода досталась шустрым колдунам, а «Стальные Лисы» получили оговоренную плату.

– Да ну, вон как, клянусь пальцами Урда? – Рацибуж протянул бурдюк. – Не расскажешь, как ты такой хворью обзавелся? Нет, вижу, что не захочешь, а жаль, тебя было бы интересно послушать, ведь много где побывал, много чего видел, и много кого прикончил.

Халльвард отхлебнул пива, оказавшегося, как это принято у гномов, очень крепким.

– Цайнеке, что там с ужином?! – спросил купец.

– Скоро будет готово! – отозвался писклявый помощник с другой стороны костра.

– А, ну ладно… – Рацибуж выпил еще. – А я вот что, всю жизнь по миру мотаюсь, но кроме рынков да постоялых дворов, тоже ничего не видел… Смолоду при торговом деле, я ведь из Снежных гор, из Эден’Хари, и без родителей совсем юным остался, с голым подбородком.

Халльвард мог сказать, что тоже мало чего видел, помимо воинских лагерей и домов с девками, но смолчал.

– Дядя меня тогда к своему обозу пристроил… – продолжал купец, отчего-то решивший излить душу наемнику. – В Уруд-Даг уголь возить, а оттуда всякие товары… Это уж потом я сам приспособился, сначала в долю, потом сам рискнул, погнал караван на восток. Хех, и получилось, хотя и на охрану денег не было, и на мага… Повезло! Но ты ведь знаешь, что все из нашего народа что-то умеют, кто кольчуги плетет, кто камушки гранит, кто еще что-то, а я ничего не могу, пробовал, но не получается… Только и в состоянии, что мрамор на равнину, мандрагору и селенит с востока, пряности из Романдо… Тьфу, срамота!

В голосе Рацибужа прозвучала откровенная горечь, и Халльвард посмотрел на него с удивлением.

– Только не говори, что я богат! – буркнул купец почти сердито. – Это что, ерунда! Понял?

– Усе готово! – воскликнул Цайнеке. – Сейчас жрать дадим!

– И все остальное ерунда, – сказал Рацибуж, поднимаясь. – Ты смотри, наемник, если будешь всегда так оружием махать, как сегодня, то я с тебя вообще денег не возьму.

– Ясно, – сказал Халльвард, и невольно сжал кулаки.

Опять его жалеют, словно он не сильный мужчина, способный постоять за себя, а немощный калека.

Купец ушел, и собравшихся вокруг костра начали обносить плошками с каким-то варевом. Нож съел свою порцию, понял, что это было что-то вроде бобов с мясом, и начал устраиваться на ночлег.

Неплохо бы проверить караулы… как их выставили эти коротышки.

Но ему как бы за это не платят.

– А, вот ты где! – рядом объявился Пегас с неизменным бурдюком в ручищах. – Немедленно выпьем! Мы сегодня показали себя настоящими мужиками, страсть как, и особенно ты!

Возницу покачивало, глаза его смотрели в разные стороны.

– Давай, – сказал Халльвард. – За тебя.

– Д-да! – воскликнул Пегас, глядя, как наемник отхлебывает из бурдюка. – Настоящими мужиками!

Получив бурдюк обратно, он убрел во тьму, а Халльвард спокойно лег.

Он даже успел задремать, когда боль в боку возвестила о том, что хворь вернулась, а слабость буквально придавила его к земле. Счастье, что случилось это в темноте, на привале, и никто не заметит его бессилия… можно притвориться спящим.

Закончилось все глубокой ночью, когда гномы спали, и со всех сторон несся могучий храп.

Терзавшее тело жжение исчезло, и Халльвард, весь мокрый от пота, смог подняться. Прислушавшись, определил, где стоят часовые, и, не потревожив их, проскользнул к источнику.

Бесшумно вернулся и лег снова, и на этот раз провалился в сон.

5. Вторая. Рука.

Проложенная волшебством дриад тропинка шла вроде бы прямо, но чутье подсказывало Нейли, что она иногда поворачивает. Конь шагал бодро, словно не провел большей части ночи под седлом, а вот наездница чувствовала себя настолько усталой, что едва не засыпала на ходу.

Лес вокруг не менялся – мешанина стволов, серых, белых и коричневых, сплетение веток, такое густое, что взгляд застревает через несколько шагов, отдаленные птичьи трели, запахи листвы, содранной коры и хвои.

Иногда ей начинало казаться, что они стоят на месте, несмотря на то, что Буран вовсю перебирает ногами, и что будут двигаться так вечно – месть фэйри той, на ком «Его печать». Время от времени являлись воспоминания, такие яркие, что девушка словно проваливалась в прошлое, заново переживала то, что было много лет назад…

Затем возвращалась обратно, и обнаруживала, что так же сидит верхом, а вокруг сумрачная чаща.