— Спортивный канал тогда так и не отошел к конкуренту Латвина, некоему Леониду Треневу, которого, по определенным слухам, проталкивали Коротков с Вороновым. Вот после этого убийства Кедрова Льву Борисовичу и пришлось отойти от дел. Я не могу утверждать, что ему это предложили господа из госбезопасности, но он был чрезвычайно взволнован теми событиями. А тут подвернулся удачный вариант. Джичоев — очень богатый человек. И не только на Кавказе, можете мне поверить. Он, как все нувориши, нагл и беззастенчив, но у него есть гениальное качество — он не лезет в те проблемы, в которых не разбирается. Он даже Барканова слегка оттеснил, придумав ему важный пост в Совете Федерации, где тот должен как бы представлять интересы его республики, и тем самым отвел от конкретных дел, переложив всю ответственность на плечи прекрасно знающего дело Алексея Владимировича. Это, конечно, не совсем то, что было при Латвине, нет того размаха и блеска, зато есть уверенность в завтрашнем дне, что само по себе уже немало в наше время. Только я так и не понял, чем моя исповедь поможет вам в раскрытии убийства Порубова?

— А разве Порубов не мог быть тоже замешан в той истории? Давайте попробуем рассуждать логически?

— Я внимательно вас слушаю, — со значением кивнул Малышев.

— Порубов ведь уже работал на фирме, когда случилась та трагическая история с убийством Владлена Кедрова?

— Разумеется.

— Если предположить, что его, то есть Порубова, бывшие руководители собирались провернуть операцию с телевизионным каналом, то на чьей стороне должен был оказаться Виктор Альбертович, как вы себе представляете?

— Они — его коллеги, но Лев Борисович — работодатель. На его, значит.

— Но человек, с которым вел успешные переговоры ваш Латвин, был убит, и после этого Лев Борисович спешно продал свои акции. Разве это ни о чем не говорит?

— Кому-то, возможно, и говорит, но я не пользуюсь недомолвками и ничем не подкрепленными предположениями. Поэтому мой рассказ вряд ли будет вам полезен.

— Слушайте, Иван Сидорович, вы, как я вижу, основательно успели повариться в том котле, когда речь у вас на фирме шла о покупке канала на телевидении. Объясните мне, пожалуйста: вот вашей, вполне успешной к тому времени фирме, даже финансовой группе, зачем нужно было это телевидение? Ведь это одни заботы.

— Вы совершенно не представляете себе специфики, — гордо ответил Малышев, по которому было видно, что уж он-то представлял. — Спортивный канал — это большая коммерция. Это огромные деньги от рекламы. Все эти матчи, соревнования, в которых принимает участие практически вся мировая общественность, — это же колоссальный пиар! Это — наиболее броская реклама товаров! Это в конечном счете влияние на мозги избирателей! Тот, кто владеет спортивным каналом, сидит на гигантской куче денег, которая у него никогда не кончится. Отсюда и конкуренция.

— То есть вы предполагаете, что та же госбезопасность, в лице конкретных людей, имена которых здесь у нас прозвучали, захотела овладеть каналом, а когда получила отказ от генерального директора, попросту убрала этого человека?

— Вы слишком примитивно судите. Но, в общем, возможно, где-то и правы, хотя я не вижу основательных доказательств этой версии. И попрошу вас в дальнейшем на мою точку зрения в этом вопросе не ссылаться. Я не смогу подтвердить своих слов.

Последнюю фразу Малышев проговорил отчетливо прямо в микрофон стоявшего перед ним диктофона.

— Хорошо, мы учтем этот момент, — согласился Небылицын. — А скажите, именно в те дни не было никаких конфликтов между Латвиным и Порубовым? Вы же, как мне представляется, были все время рядом со Львом Борисовичем?

— Да, это так, но конфликтов между ними не было.

— И они спокойно попрощались, и Лев Борисович вылетел в Израиль? Чтобы больше сюда не возвращаться?

— Кто вам сказал? — удивился Малышев. — Лев Борисович бывал в Москве и в Санкт-Петербурге уже несколько раз. На свои деньги и с помощью израильского правительства он создал на своей новой родине спортивный канал, о котором мечтал здесь. И теперь с ним охотно сотрудничают некоторые наши, отечественные телевизионщики. Просто некоторое время назад новое руководство «Анализа» сделало ему предложение начать уже на новом уровне сотрудничество с фирмой, но Лев Борисович обещал только подумать. Зная эту его обтекаемую формулировку, рискну предположить, что никакого сотрудничества у нас с ним не будет. А лично мне он звонил, поздравлял с юбилеем, это было очень приятно. Возможно, он скоро опять появится в России.

— Значит, после той истории с телеканалом в отношениях между Порубовым и Латвиным ничего не нарушилось?

— Вы так настойчивы, будто пытаетесь доказать, что в смерти Порубова повинен Лев Борисович. Я не разделяю вашей точки зрения. — Он помолчал и добавил: — Значит, мы с вами договорились, что ни одного слова, помимо моей воли, вы в протокол нашей беседы не вставите? Я могу быть уверен?

— Всецело, — почти машинально ответил озабоченный Небылицын, понимавший, что ровным счетом ничего нужного и весомого он от этого «каменного» Малышева так и не получил, не сумел выбить.

Но Владимир даже и не подозревал, какую важную информацию на самом деле получил. Просто для нее еще не пришло время, и надо было спокойно ждать. А он горел нетерпением поскорее завершить расследование.

«Ничего, — скажет ему позже Турецкий, — так бывает. Для понимания определенной информации ты должен был и сам созреть…»

4

Александру Борисовичу не давал покоя Рэмка.

И вот, созвонившись с Татьяной Васильевой, в недавнем девичестве — Копыловой, он отправился к ней домой, чтобы заодно навестить и дочку Анастасии. Про ее мать ее лечащий врач, завотделением Надежда Ивановна Монахова, женщина с мягким голосом и твердым характером, сказала Турецкому, что дело, возможно, пойдет на поправку. Раны оказались не столь значительными, как представлялись поначалу, но сыграл свою роль шок, и она все еще не приходит в себя. Хотя и остается надежда, что болезнь удастся победить. Вот на это и надо рассчитывать. И еще она сообщила, что раненой женщиной занялся сам профессор Шквальский. Это «медицинское светило» являлось академиком Академии медицинских наук и считалось крупнейшим специалистом в области реабилитационной медицины. Словом, Анастасии повезло, если в данном случае уместно такое выражение.

Татьяна, которой он позвонил, согласилась принять гостя. Но именно гостем Александр Борисович быть не собирался. У него занозой сидел в голове крик Насти: «Рэм», что, кстати, снова подтвердили мальчишки, которых уже по всем правилам допросил Володя Небылицын. Она, уверяли теперь они — причем все трое, — закричала так, будто узнала того человека, который стрелял в ее мужа, а потом и в нее.

Таня, как младшая сестра, наверняка помнила то время, когда Настя собиралась выходить замуж. Возможно, она знала либо видела и прежних ухажеров своей старшей сестры. Младшие в этом смысле бывают весьма наблюдательны. Вряд ли, конечно, остались фотографии того времени, академия ФСБ — не та контора, которая позволяет своим студентам делать групповые снимки. Но — кто знает? Ведь они были молодыми, небось напропалую ухаживали друг за другом. Неспроста же прозвучала у вдовы Порубовой фраза о том, что студентка бросила всех своих обожателей, чтобы вместе с преподавателем пуститься во все тяжкие. Что она подразумевала под этим? Охмурить и выйти замуж?