Но Уоррен Сиффорд по-прежнему тревожился.

Как и госпожа президент.

И вот сейчас Уоррен лежал на кровати в номере норвежской гостиницы, чувствуя неприятное посасывание под ложечкой. В четвертый раз перечитал распечатку. Встал, прошел в ванную. Достал из кармана зажигалку и, держа бумагу над унитазом, поджег.

В первую очередь его тревожило ощущение, что ему втирают очки.

Смутное подозрение, что информация подброшена нарочно, мучило Уоррена уже не одну неделю. И сейчас, изучив документ, свидетельствующий, что сведения о структуре, которую он назвал «Троей», в течение последних суток шли потоком и были столь противоречивы, что уже вообще не поддавались трактовке, он вконец растерялся.

Огонь лизал бумагу. Черные хлопья падали на белый фаянс.

Если все подброшено, то речь идет об отвлекающем маневре. А в таком случае вполне возможно, что подлинной целью действительно была президент. И тогда они имеют дело с безликим врагом, о котором абсолютно ничего не известно. Это не Усама бен Ладен, не множество террористических организаций, базирующихся в…

— Быть такого не может, — громко сказал Уоррен, чтобы прервать собственные размышления. — Никто не располагает аппаратом, способным подбросить фальшивку такого масштаба. Вряд ли это деза.

От листка остался лишь маленький уголок, он бросил его в унитаз и спустил воду. Хлопья пепла все еще чернели на фаянсе, пришлось пустить в ход туалетную щетку.

Потом он вернулся к письменному столу, взял копию записки, найденной в президентском номере.

— We'll be in touch, — пробормотал он. — But when?[21]

Он отбросил листок, словно обжегшись. Надо бы поесть.

Часы на телевизоре сообщали, что в ресторане вот-вот сервируют завтрак. За три минуты он свернул свою контору и запер кейс в шкаф. На столе остались лишь пачка цветной бумаги да три ручки поверх нее, как стойкие оловянные солдатики.

Один телефон он перед уходом сунул в карман. Хотя звонить, собственно, некому. Честно говоря, он толком не знал, кому вообще мог бы позвонить в таком случае.

Таможенник ословского аэропорта Гардермуэн прямо-таки глазам своим не верил. Оно конечно, эта орда американцев прибыла сюда спецрейсом, и тем не менее он отказывался понимать, как можно столь нагло пренебрегать безопасностью полетов и законами чужой страны.

— Прошу прощения! — Таможенник вскинул руку и вышел в коридор из-за стойки, где вот уж часа полтора умирал со скуки. — Что у вас здесь? — спросил он по-английски, с акцентом, вызвавшим у американца невольную усмешку.

— Это? — Под распахнутым пиджаком виднелся табельный револьвер.

Таможенник устало покачал головой. Вон их сколько, и у всех пиджаки под мышкой стоят бугром. Американцы напирали, намереваясь пройти мимо, однако таможенник растопырил руки и крикнул:

— Стоп! Минутку!

Новоприбывшие зашумели, а было их пятнадцать-шестнадцать мужчин и несколько женщин.

— No guns,[22]— решительно сказал таможенник и кивком показал на низкую широкую стойку. — Положите оружие вот сюда. Станьте в очередь. Каждый получит квитанцию.

— Послушайте, — начал подошедший первым американец лет пятидесяти, ростом на голову выше маленького упитанного таможенника. — Наш прилет сюда согласован с норвежскими властями, и вам об этом наверняка известно. Насколько я знаю, нас должен встречать официальный представитель и…

— Это не имеет значения, — сказал таможенник и на всякий случай нажал под стойкой на кнопку, которая автоматически закрывала дверь четырьмя метрами дальше по коридору. — Здесь распоряжаюсь я. У вас есть документы на оружие?

— Документы? Послушайте…

— Нет документов, нет оружия. Становитесь в очередь, и я…

— Думаю, мне лучше поговорить с вашим начальником, — перебил американец.

— Его здесь нет, — ответил таможенник, глядя на него большими голубыми глазами и приветливо улыбаясь. — Давайте-ка побыстрее покончим с этой процедурой.

Американец повернулся к коллегам, которые уже явно сгорали от нетерпения, и что-то негромко сказал. Одна из женщин достала мобильник, быстро набрала какой-то номер.

— Мобильная связь тут не работает, — радостно сообщил таможенник. — Зря стараетесь.

Женщина тем не менее подождала, рассчитывая, что телефон оживет. Потом пожала плечами и безнадежно посмотрела на коллегу, который, видимо, был у них главным.

— Прошу прощения, но я должен заявить протест, — сказал американец, метнув на коротышку-таможенника такой свирепый взгляд, что тот не рискнул снова перебить его. — Судя по всему, тут произошел целый ряд нестыковок. Во-первых, норвежские коллеги не встретили нас у самолета, вместо этого нас привели сюда… в этот лабиринт, без сопровождения, не предупредив, куда, собственно, нужно идти.

— Вам нужно вон туда. — Таможенник кивнул на закрытую дверь.

— В таком случае будьте добры открыть. Предлагаю сделать это прямо сейчас. По вашей вине возникло досадное недоразумение, и мне это надоело.

— А я предлагаю… — сказал таможенник и с неожиданным проворством вскочил на стойку. — Я предлагаю вам выполнить мое распоряжение. Там, — он резко возвысил голос и показал рукой в сторону зала прилетов, — там командуют другие. Но здесь, в этом коридоре, у этой стойки, возле которой вы стоите, распоряжаюсь я. А мои инструкции гласят, что ввоз оружия в нашу страну, — он уже почти кричал, — без соответствующих документов строго воспрещен. Так что становитесь в очередь, черт побери!

Последние два слова он произнес по-норвежски. Лицо побагровело, он вспотел. Американцы переглянулись. Некоторые возмущенно заворчали. Женщина с мобильником снова — опять-таки безуспешно — попыталась вызвать подмогу. Прошло секунд тридцать. Таможенник слез со стойки, скрестил руки на груди. Минуло еще тридцать секунд.

— Ладно, — вдруг сказал главный из американцев и положил оружие на стойку. — Но будьте уверены, эта история не останется без последствий.

— Я лишь выполняю свою работу, сэр!

Таможенник широко улыбнулся. Без малого полчаса он выписывал квитанции, укладывал револьверы в пластиковые коробки и ставил их на стеллаж в глубине помещения. Закончив, лихо бросил два пальца к виску, нажал на кнопку и открыл дверь.

— Желаю приятно провести время, — сказал он и, не услышав ответа, засмеялся.

Он просто выполнял свою работу. Неужели непонятно.

Ингер Юханна проснулась с мыслью о работе. Лежала не шевелясь, щурилась от утреннего света. Может, все-таки не стоило брать еще год отпуска. Перед родами она как раз успела закончить научный проект, а нового не начала, поэтому ни университет, ни сама Ингер Юханна в общем-то ничего не потеряют, если она полностью использует законный двухгодичный отпуск. Так они с Ингваром и решили, поскольку их опасения оправдались и место в детском саду для Рагнхильд получить не удалось. Впрочем, еще когда только познакомились, оба они были вполне хорошо устроены и ипотеку могли выплачивать, даже имея только один источник дохода. Жили без затей, спокойно и хорошо. Кристиана делала успехи. Все было в порядке.