Двигаясь по узким коридорчикам среди полок с товарами, ищу нужные мне продукты. Естественно вспомнил, что холодильник абсолютно пуст, но все равно взял только одну слойку с сырной начинкой и пачку недорогого зелёного чая. На кассе как обычно спросили о наличии бонусной карты и предложили товар по акции, а именно печенье и шоколад. Я по классике отрицательно покачал головой, но попросил открыть стеллаж с сигаретами и взял одну пачку. Паспорт с меня не спросили.

Расплатившись, я вышел и двинулся домой.

Уже поднося ключ к домофону, я в очередной раз задержался взглядом на объявлениях. Снова хотят снять квартиру в моем районе, снова кто-то может починить мой компьютер или поставить новые окна, снова кто-то может помочь с тараканами, алкоголизмом и наркозависимостью, снова кто-то готов платить мне кучу денег за простейшую работу.

Усмехнувшись, я открыл дверь.

Подниматься пришлось по темной лестнице. Какой-то урод снова выкрутил лампочку. Какие-то уроды снова отключили лифт. Открыл дверь, кинул чай и булку на небольшой столик в прихожей; по приземлении они недовольно прошуршали своими упаковками; затем туда же отправились и ключи, отвечая мне злобным металлическим грохотом. Единственная грушевидная лампочка в прихожей, свисавшая с потолка на проводе, периодически моргала. Снова забыл купить новую… Взял покупки, пошел на кухню, выключив свет позади себя, чтобы лампочка могла продержаться ещё денёк-другой. Налил воду; щелкнул чайник. Сам же взял сигарету, зажигалку и пошел на балкон. Проходя через зал, я включил телевизор. Пусть тихо бубнит. Я не могу находиться в тишине даже во время чтения книг.

Наконец я на балконе. Смотрю кругом – город скоро погрузится в сон. В домах рядом горит оранжевый кухонный свет, чьи-то островки тепла и уюта, где мелькают парные силуэты. В моей ж комнате сплошная темнота. Что ж, наверное, среди миллионов этих серых девятиэтажек, среди тысяч этих стеклянных квадратиков, среди сотен этих панельных сот найдется хотя бы один человек с такими же проблемами как у меня. Но если честно, я не особо в это верю. По улицам ещё бродят люди, проносятся машины. «И куда они только идут в такое время?» – первое, что приходит в голову. Наконец я поднес зажигалку к сигарете, выдал искру и затянулся, на несколько минут отогнав все пагубные мысли о своей никчемной жизни.

Потушив сигарету о металлические перила балкона, я зашел обратно в квартиру. Чайник как раз вскипел. Кинул пакетик в кружку, залил кипятком и подошел к окну. За ним послышался отдаленный радостный смех. Глаза уперлись в эти темные силуэты, двигавшиеся в ночи. В такие моменты как никогда сильно ощущаешь, что находишься в клетке. В клетке ума. День ото дня я стараюсь найти из нее выход, стараюсь преодолеть то, что давит на меня неимоверно сильно, то, что тормозит меня, но день ото дня у меня ничего не получается. «Нет тюрьмы страшнее чем в голове», – сказал величайший музыкант.3 Но очень жаль, что он не сказал, как из нее выбраться.

Из раздумий меня вывел звук пришедшего сообщения. Я обернулся, отошел от своих фиолетовых занавесок, и подошел к ноутбуку, который одиноко, точно светлячок в пропасти, светился на столе. Сердце дрогнуло. Это написала она.

«Привет. Как ты?»

Я смотрел на этот набор букв и не мог поверить своим глазам. Я открыл переписку и много раз обновил страницу, чтобы убедиться, что это не какой-нибудь баг браузера или чего-нибудь еще (моего мозга, например). Затем поднес вспотевшие пальцы к клавиатуре и начал набирать, выстукивая характерный звук.

«Приве-е-ет! Я нормально, а ты как?»

«Отлично, я тоже! Что делаешь?»

И так постепенно завязался легкий живой разговор, растянувшийся на три часа. Три прекрасных часа, сопровождаемые перестуком клавиатуры и чаем. В кое-то веки клавиши клацали не уныло… Мы разговаривали обо всем: о любимых авторах и книгах, актерах и фильмах, музыкантах и песнях, о технических и гуманитарных профессиях, об алкоголе и коктейлях, которые она иногда любит сделать с подругой (я навсегда запомнил: яблочный сок, «sprite» и водка), о том, что порой нужно себя баловать какими-нибудь покупками (я пообещал ей, что когда-нибудь накоплю и попробую этот чертов «Pringles»). Мы говорили обо всем. Любая тема, даже самая незначительная и ничтожная, становилась захватывающей. Любая тема что-то рассказывала о ней. Я шутил, даже позволял себе шутки на грани («может тогда ты побалуешь меня» – «ха-ха-ха, я подумаю))»), делал комплименты, после которых она записывала голосовые сообщения, в которых умилялась им. Я позволял себе то, на что в жизни бы даже не решился, сгорев от чрезмерного волнения. В интернете-то я не обязан быть таким, каким в жизни. Я прокрутил в голове последний год своего существования и задался вполне резонным вопросом: а есть ли я в жизни? В интернете-то я точно есть… Да, я позволял себе то, чего в обычной жизни давно не делал: я улыбался, глядя в монитор, глядя на эти маленькие буквы, сложенные в столь приятные предложения, глядя на эту аватарку в строке чата.

«Слушай, Даш, – быстро набрал я и резко замер над клавиатурой, точно хирург, обдумывающий дальнейший разрез. Лишь спустя две минуты я решился и продолжил: –может быть, мы сходим как-нибудь погулять?»

Я, дрожавший мелкой дрожью с ног до головы, закрыл вкладку и отпрянул от ноутбука, как будто он сейчас взорвется. Прислонившись спиной к стеклу, я присел на подоконник. Посмотрел на часы, висевшие над дверным проемом – они показывали ровно полночь. Я измерял комнату шагами порядка пяти минут, потирая при этом влажные руки. Что со мной происходит? Со мной ведь уже было все это, я уже все это переживал, так почему мне снова так сложно? Так, мне ведь плевать, верно? Ну скажет «нет» и что с того? Ой, да кого ты пытаешься обмануть… Врать самому себе вообще очень глупое занятие.

Наконец я сел за пышущий горячим воздухом ноутбук, открыл вкладку и чуть ли не с закрытыми глазами навел курсор на наш диалог.

«Давай! Я и сама хотела предложить», – погладило меня по лицу сообщение.

«На следующей неделе, на выходных?» – напечатал я.

«Давай лучше через неделю. На следующей неделе я встречаюсь с лучшей подругой».

«Но мы ведь будем с тобой общаться здесь?»

«Конечно, что за вопросы».

Губы непроизвольно растянулись в улыбке. Я почувствовал, что хочу с кем-то поделиться этим, но в то же время ощутил, как будто не должен этого делать. Мне казалось, что это что-то личное и сокровенное. Я