из рук подсвечник. — Никогда о Вас не слышал.

Да неужели? А ведь именно Вы, сосед, были категорически против любого маминого обряда, утверждая, что сыну знатного кабальеро не пристало забивать голову всякой индейской чепухой. Спорить с доном Михаэлем я не стал, только равнодушно пожал плечами.

— Зорро, — отец внимательно, слишком внимательно, смотрел на меня, буквально глаз не сводил. — Зорро значит лиса…

Вот чёрт! И что делать? Отпираться глупо, отступать поздно, значит, полный вперёд!

— Совершенно верно, сеньор, — я коротко кивнул отцу и, словно невзначай, повернулся к нему спиной. Да, не очень вежливо, зато безопасно.

— Во времена моей юности, — проскрипел дон Эстебан, — ходили легенды о всаднике в чёрном, неуловимом и беспощадном. Он боролся со злом… Нет, наверное, просто разбойничал, ведь я очень хорошо помню, как его потом повесили.

А напомнить, благодаря кому его нашли и повесили? Или этот унизительный эпизод Ваша память предпочла предать забвению, дон Эстебан?

— Надеюсь, до этого не дойдёт, — я понял, что меня не узнают, и сверкнул белозубой улыбкой. — Сеньоры, я слышал, Вам нужна помощь.

— Хотите проводить нас до эшафота? — мрачно прогудел дон Михаэль.

Ну, с этим Вы, дон Михаэль, и сами прекрасно справитесь, что я буду у Вас под ногами болтаться, ещё растопчете ненароком!

— Я готов помочь Вам бороться с комендантом.

Собравшиеся в гостиной сеньоры замолчали, разглядывая меня с интересом каннибалов, к которым пожаловал христианский миссионер.

— То, что Вы предлагаете, — протянул отец, не сводя с меня внимательного взгляда, который, откровенно говоря, уже начинал меня нервировать, — называется государственной изменой.

Уж кто бы говорил!

— То, что Вы здесь обсуждали, тоже.

— Сеньоры, — дон Михаэль хлопнул ладонью по колену, — я не мастак в словесных распрях, терпеть не могу все эти расшаркивания и витиеватости, а потому скажу так: если этот Зорро готов нам помочь, то пусть освободит дона Рамиреса. Мадонна свидетель, этому почтенному сеньору совсем не место в тюрьме!

Полностью с Вами согласен, сеньор Михаэль. И я уже даже составил план освобождения дона Рамиреса.

— А если это ловушка? — проскрипел дон Эстебан. — Что если это происки коменданта?

Что?! Мне показалось или меня действительно обозвали пособником коменданта?! Ваше счастье, сеньор Эстебан, что Вы старый, а то бы не избежать Вам вызова на поединок! Я уже собирался высказать старому сеньору всё, что о нём думаю, как за меня заступился отец.

— Не думаю, — отец покачал головой, наконец-то перестав буравить меня взглядом, чуть дырку в груди не протёр. — Сеньоры, мне кажется, дон Михаэль прав. Сеньор Зорро, Вы сможете освободить дона Рамиреса из тюрьмы?

Ясное дело, смогу. По крайней мере, сделаю всё от меня зависящее. Но для виду я помолчал, по привычке чуть склонив голову к плечу, после чего согласно кивнул:

— Полагаю, да. Солдаты привыкли к безнаказанности и не ждут отпора.

По крайней мере, я очень на это надеюсь.

— Чем мы можем Вам помочь?

Ого, вот это, я понимаю, доверие! Что ж, постараюсь его оправдать, тем более что я знаю, какая помощь мне нужна:

— Вам нужно будет найти такое убежище для дона Рамиреса, чтобы комендант не смог его обнаружить.

Отец замолчал, задумчиво глядя на мерцающий огонёк свечей. Все остальные сеньоры тоже примолкли, то ли обдумывая, чем можно помочь сеньору Рамиресу, то ли прикидывая, насколько помощь нужна им самим.

— Есть такое место, — продребезжал дон Эстебан, который долго молчать не мог чисто физически, — я сам отвезу туда дона Рамиреса.

Ого, вот так поворот! Мне так сильно доверяют?

— Стоит ли Вам так рисковать, дон… — начал дон Михаэль, но старик властным взмахом руки заставил его замолчать.

Ясно, дело не в доверии, просто сеньор Эстебан надеется, что комендант не будет к нему слишком суров. Напрасно надеется, сеньор Рамирес не намного моложе, а его поместили в тюрьму. Хорошо хоть не повесили.

— Я буду ждать Вас с доном Рамиресом на развилке, там, где кривое дерево, разбитое молнией. Знаете, где это, сеньор Зорро?

Сеньор Эстебан, ну нельзя же так сильно напрашиваться на поединок! Сначала предателем назвали, теперь слабоумным, в конце концов я ведь и обидеться могу! Я чуть слышно скрипнул зубами, но ответил предельно вежливо:

— Я родился в этих местах.

Всё, пора уходить, пока этот старик ещё чего-нибудь не ляпнул. Я коротко поклонился мужчинам, составлявшим цвет нашего городка:

— Прошу меня простить, почтенные сеньоры, мне пора ехать. До встречи на развилке, сеньор!

Взмахнув плащом, я скрылся в тёмном углу гостиной, спиной ощущая внимательный взгляд отца, направленный на меня словно дуло пистолета.

Только оказавшись в потайном ходе я бесшумно выдохнул и на краткий миг прикрыл глаза. Итак, первое появление Зорро состоялось, почтенные сеньоры, оказавшиеся не такими уж и безобидными старичками, обо мне узнали. Теперь осталось сообщить о своей почти скромной персоне капитану Гонсалесу и его приспешникам. Представляю, как они мне «обрадуются»!

Я решительно тряхнул головой, прогоняя излишнюю весёлость. Нельзя недооценивать врага, это первый шаг на пути к поражению. Глубоко вздохнув и поправив перчатки, я заскользил по потайному ходу, временами замирая и прислушиваясь. К счастью, вокруг по-прежнему царила пахнущая пылью тишина, обитатели гасиенды спали или же делали вид, что спят. Ещё через пару поворотов воздух посвежел, стал доноситься стрекот цикад. Отлично, значит, скоро я буду у цели! Я прижался к стене и замер, напряжённо прислушиваясь. Учитывая, как беззаботно стрекочут цикады и перепискиваются ночные птахи, людей поблизости не наблюдается, можно выходить. Я легко преодолел последние ступени, словно нарочно сильно разрушенные и скособоченные, и отодвинув рукой прикрывающие ход густые заросли дикого плюща, вышел на небольшую округлую полянку, со всех сторон укрытую высокими деревьями и обломками камней, непонятно какими путями оказавшимися в этих местах. Мама, которая и показала мне потайной ход, называла это место Загоном. Мальчишкой я часто удирал через этот Загон от скучных уроков и светских обязанностей, которым меня тщетно пытался обучать отец. Да-а-а, хорошее было время…

Я мечтательно вздохнул, ещё раз прислушался и негромко свистнул. В ответ на мой свист раздалось чуть слышное ржание, и