– Первые два раза ты просыпалась от собственных криков. – Голос Кармен казался веселым, словно «черную метку» завернули в конфетную обертку. – Ты кричала, что ничего не видишь, и просила помощи. – Эйва почувствовала, что мачеха улыбается. – Говорила, что не различаешь ничего, кроме белизны.

– А теперь вот видишь тени, – добавил Мейкон, и в его голосе зазвучали ликующие нотки. – Значит, ты пошла на поправку.

– Врачи говорили, что это вполне возможно, – сказала Кармен. – Что тебе может стать лучше. Якобы твой организм нуждается в перезагрузке или что-то вроде того. Похоже, они сами толком не понимали, что с тобой происходит, но надеялись, что со временем ты придешь в себя.

– Я ничего этого не помню, – произнесла Эйва, постаравшись сосредоточиться на своем зрении.

Оно не восстановилось, однако теперь свет в глазах напоминал полупрозрачную повязку. Она могла различать туманные силуэты, и чем больше фокусировала на них взгляд, тем явственнее они делались, превращаясь из элементарного деления на свет и тьму в сложное сочетание кривых линий и оттенков.

– Ты приходила в сознание на какие-то минуты, но мы уже знали, что с тобой все будет в порядке.

– А пока ты спала, сюда приходил Уош, – сказала Кармен. – Сидел тут и читал тебе книжку. Он был абсолютно уверен, что ты проснешься, если он тебе что-нибудь почитает.

– Где он сейчас? – живо спросила Эйва.

– Отец увез его домой, – ответила Кармен.

– Мы за ним съездим, когда ты окончательно оправишься. – Мейкон отпустил руку Эйвы. – Извини, я пойду сообщу врачам, что ты очнулась. Ладно, малышка?

– Ага.

– Ну, заодно и Уошу дам знать.

– О’кей.

Отец еще раз поцеловал ее в лоб, поднялся и, секунду помедлив, вышел из палаты. Эйва осталась вдвоем с Кармен.

– Пить не хочешь? – поинтересовалась Кармен. – Думаю, стакан воды тебе не повредит.

– Хочу, – ответила Эйва, закрывая глаза.

Какой-то инстинкт велел ей дать им отдохнуть. Она надеялась, что, когда откроет их в следующий раз, зрение уже восстановится.

Кармен осторожно встала с койки и заковыляла к привезенному медсестрой столику на колесиках, где имелись графин с водой и пластиковые стаканчики.

– Я не сомневалась, что ты поправишься, – сказала она. – Не то чтобы я вообще не верю в плохое, кому как не мне разбираться в таких вещах, однако я знала, что ты пересилишь. Ведь ты у нас крепкий орешек. – Кармен надавила на кнопку, изголовье постели поползло вверх. – Вот, пей. – Она поднесла наполненный стаканчик к губам падчерицы.

Эйва неторопливо напилась. Только теперь, отвлекшись от мыслей о слепоте, она поняла, как пересохло горло, а кроме того – насколько ей физически плохо. Все тело болело, ни один мускул ее не слушался, словно сверху навалили мешок камней.

– Еще? – спросила Кармен, когда Эйва опустошила стакан.

– Нет, – буркнула та и тут же поправилась: – Спасибо, не надо.

– Не так уж и паршиво, да? – спросила Кармен, убирая стакан.

– Вода как вода, – ответила Эйва.

– Да нет, я про нас с тобой. Про тебя и меня.

Эйва вздохнула и, закусив губу, принялась размышлять о том, как ей на это реагировать. Отпустить колкость? Фыркнуть и гордо хранить молчание? Именно так она обычно поступала, протестуя против того, что Кармен влезла в их с отцом жизнь. Однако Эйва в глубине души все еще чувствовала страх перед слепотой и неуверенность, а телесная боль помутила ее сознание.

Эйва знала только, что не хочет оставаться одна. Несмотря на все ее шпильки, мачеха никогда не отвечала тем же и не сердилась, терпеливо снося бесконечные нападки падчерицы. Она не уходила, не покорялась, не злилась и не ругалась. Короче, вела себя как настоящая мать.

Поэтому Эйва ничего не ответила. Своеобразное признание того, что даже в самых жестоких войнах бывают минуты, когда воюющим сторонам требуется передышка.

На сей раз Мейкон остался доволен мерами безопасности, наконец-то принятыми больницей. Оставалось только надеяться, что Эйва не начнет попадать сюда регулярно, чтобы больничное начальство могло постепенно исправить все оставшиеся недочеты. Этаж, где находилась палата Эйвы, охраняли полицейские постовые, расставленные у лестниц и лифтов. Как ни протестовали родственники прочих больных, все входящие сюда обязаны были предъявлять документы.

Именно сейчас это было особенно необходимо, и больница делала все, чтобы защитить Эйву. Изучив собаку и видеозаписи, полученные в ходе эксперимента, врачи, несмотря на весь свой первоначальный скептицизм, пришли к выводу: девочка действительно излечила животное. Проанализировав данные, они не преминули выложить видео в Интернет, и оно распространилось, подобно степному пожару.

– Мейкон! – окликнул в коридоре шерифа доктор Эльдрих. – У вас минутка найдется?

Схватив Мейкона за локоть, тот потащил его в маленький пустой кабинет в дальнем конце.

– Я хотел побеседовать с вами об Эйве и о результатах нашего эксперимента, – пояснил доктор, закрывая дверь.

Мейкон сел на стул у небольшого, заваленного бумагами стола, в свободном углу которого виднелась фотография улыбающейся женщины с ребенком.

– В чем дело? – спросил он.

– Как вы уже знаете, ваша дочь излечила собаку, – с горящими глазами произнес Эльдрих. – Она полностью восстановила ей сломанную лапу.

– Вы мне это уже говорили несколько дней назад.

– Да, но теперь мы провели куда более тщательное обследование и обнаружили нечто потрясающее. Она не просто излечила пса…

– Что вы хотите сказать?

– Ну, если не вдаваться в технические мелочи, то дело обстоит так: мы не обнаружили рубцовой ткани. Обычно сросшиеся переломы оставляют на кости след, который можно обнаружить на рентгеновском снимке или при вскрытии. Так вот, у собаки его нет. Это поразительно, просто поразительно! – Произнося все это, доктор возбужденно жестикулировал: изображал воображаемые кости, «ломал» их и снова сращивал.

Мейкон задумался. Наверное, ему следовало тоже заинтересоваться этим фактом, может быть, даже восхититься, как этот Эльдрих, но получалось не очень.

– Хорошо, а что с Эйвой? Что с моей дочерью? Я согласился на ваш опыт только потому, что вы обещали получше разобраться, почему она плохо себя чувствует и все время мерзнет. Теперь я хочу получить ответ. Что происходит с моей дочерью?

– Ну, на сей счет у нас есть несколько гипотез, – затянул, было, заметно поскучневший Эльдрих, потом, словно осекся, вздохнул и продолжил: – Честно говоря, выяснили мы немного. Все, что нам точно известно, – это то, что сразу после этих… х-м-м… событий у нее в крови резко понизился уровень красных и белых телец. Что явилось причиной слепоты, мы не знаем. Прочие ее анализы в полном порядке. Мы не обнаружили никакой физической патологии, которая может вызвать потерю зрения. Однако, как я уже говорил, ее анализ крови в данный момент непоказателен, а следовательно, у нас имеются лишь косвенные данные, по которым сложно судить о возможных причинах слепоты.