– Прошу прощения, советник, – я кивнул одному, – сир, – склонил голову перед другим, – но я не говорил, что у меня есть свитки. Я лишь отметил, что, помимо множества других моих достоинств, – здесь советник не выдержал и прыснул в кулак, но я продолжил, не меняясь в лице: – Помимо других моих достоинств, я ещё и имел когда-то доступ к свиткам, что, возможно, покажется интересным вашему величеству.

Вальдинг едва не подавился птицей, виновато косясь на соседа, а Рикмас, я видел, с трудом утерпел, чтобы не засунуть ножку ему поглубже в глотку.

– Значит, вы, – снова вспомнил советник о границах, – утверждаете, что читали свитки?

– Что имел к ним доступ, – с наслаждением принимая туповатый вид поправил я.

– То есть, лорд Белен, вы считаете достойной платой за наше великодушие рассказ о том, что вы, мать вашу, когда-то видели их издалека?!

Впервые вечно спокойный Рикмас пришёл в бешенство. Видимо, не уследил за нашим с Вальдингом разговором: он бы не упустил столь важный нюанс! Советник метал молнии в недостаточно сообразительного владыку, кажется, сжавшегося на троне от страха, и в потерявшего всякую ценность нового обитателя дворца, не поленился подняться с насиженного места и лёгкими шагами проследовать ко мне. Сделал пару кругов, наверняка нарочно навевая мысль об охотящемся орле, и вкрадчиво произнёс мягким спокойным голосом:

– Ваша сестрица хорошо поживает, лорд де Сол? В добром ли здравии? Хорошо ли себя чувствует после королевского приёма?

Очень надеюсь, что да. Надеюсь, что она жива, хотя бы.

– Разумеется, сир. С наслаждением вспоминает и безмерно благодарна.

– И наверняка мечтает о новой встрече? Уже продумывает, что б надеть. Возможно даже выехала за новым платьем лично, – Рикмас, чуть дрогнув измождённым лицом, достал из-за ворота туники гроздь разноцветных камней, перебрал один за другим, пока не выбрал нужный – мерцающий янтарь, слегка помутневший сбоку. – И далеко, судя по всему, за ним отправилась, – он задумчиво сжал камень пальцами, – неделя пути от дома, не меньше.

Я заворожённо смотрел на переливающийся амулет, пульсирующий пойманным в клетку магическим светом.

– Видите ли, лорд, – пояснил Рикмас, – молодой ведьме очень сложно сдержать себя. Она почти всё время колдует. По наитию, бесконтрольно. И достаточно опытный маг или просто умный человек с соответствующими ресурсами вполне может ухватить отголосок её силы. И тогда…

– Это поисковик, – закончил я за него.

– Вот видите, вы всё-таки немало успели вычитать из старинных книг.

– Но кто-то должен был оказаться рядом. Вирке ни с кем не общалась без моего…

Ни с кем, кроме любвеобильного графа. У Томаса из рода Пекуниа вполне могло хватить времени спровоцировать Вирке на заклинание и ухватить отголосок её магии.

– Мой племянник не самый талантливый человек на свете, – улыбнулся Рикмас, – но пронырливости у него не отнять. Сдаётся мне, дорогой друг, что мы знаем о местонахождении твой сестры едва ли не больше, чем ты сам. Поэтому вот что я скажу: ты сообщишь нам всё, что знаешь о свитках Равноденствия. Изложишь до последней строчки, позволишь разворошить память, если понадобится. И тогда, может быть, мы позволим леди Вирке какое-то время насладиться свободой. Можешь идти. О, и чуть не забыл! Последнее. Наша милая ведьмочка Брианна очаровательна, но иногда несёт редкостный бред. Я бы трижды подумал, прежде чем заводить с ней дружбу. Особенно в твоей, скажем так, щекотливой ситуации.

Я въехала в город как настоящая ведьма: гордо выпрямившаяся в седле, простоволосая, окидывающая прохожих дерзким взглядом. Теперь своего вида я не смущалась. Прошли те тяжёлые дни, когда пугало собственное отражение в ручье, приходилось споласкиваться в ледяных лесных родниках, а после натягивать на себя настолько грязное платье, что, казалось, проще пойти вовсе обнаженной. Но этот вариант также оказался неприемлем: внезапно выяснилось, что против комаров, коих среди деревьев, особенно к вечеру, летают целые стаи, не способна уберечься даже колдунья, возомнившая себя самой талантливой и сообразительной на свете. Проклятые кровопийцы обходили магические заслоны, бросали на амбразуры товарищей и сами падали смертью храбрых, но не отступали и неизменно брали измором. Поэтому до сих пор весь вид портили десятки расчёсанных уродливых кровоподтёков, часть из которых, к тому же, я крайне неудачно залечила.

Потратить первую заработанную монету оказалось тяжелее, чем учиться зажаривать на костре свежепойманную рыбу. Болезненнее, обиднее и до гоблинов жалко. Не новый, но блестящий, крепкий и заставляющий восторгаться собственной независимостью гругляшок разменяли на горсть тусклой позеленевшей мелочи. Правда, полученные вдобавок к ней огромный луковый хлеб и кружка имбирного вара быстро справились с плохим настроением. Желание купить в том же крохотном селении новую удобную одежду казалось нестерпимым, но я сдержалась. До сих пор не понимаю, потому что я такая ответственная или потому, что сдачи в кошеле оказалось меньше, чем хотелось бы, а провизия в дороге всё-таки нужнее.

Зато выяснилось, что добывать деньги – не такое уж сложное дело. Уже через два дня пути я перестала заботиться о том, что буду есть, через три начала намеренно держаться ближе к селениям, где всегда находился якобы неизлечимый больной, не желающая всходить пшеница или упорно гадящий под дверь кот. Последнего я просто натыкала носом и не преминула взять за это медьку. Спустя неделю после побега из дома я смогла побаловать себя новым нарядом.

– Куда лезешь, замарашка?! – прикрикнула на меня тогда жирноволосая владелица лавки.

А я сверкнула глазами, уже запомнившая, что мелькающий в них магический огонь заставляет деревенщин дрожать от страха и благоговения и медленно тягуче произнесла:

– Собиралась наколдовать этой дыре немного удачи, но вижу, что вы в ней не слишком-то нуждаетесь. Пожалуй, ту, что есть, тоже перенесу в заведение напротив.

Городок, названия которого я не запомнила, был крохотным. Все торговцы прекрасно друг друга знали и в меру презирали. Жадность взыграла и на этот раз:

– Это Шавне? Госпожа ведьма, ради благословенного союза Великой Матери и Рогатого Бога! Простите! Не признала! Ведьм в наших краях уже сколько лет не видали. А с утра у прилавков кто только не вьётся, я подумала, стащить чего хотят…

Я за краешек приподняла простенькую юбку с лотка:

– По-вашему я похожа на воровку?

Вообще-то, более чем. Но кто же решит сказать правду столь опасной покупательнице?

– Что вы, миледи! Это я, глаза мои незрячие, попутала! Совсем стара стала! Извольте услужить вам! Огромной честью станет, если вы в дар примете, – на лице грязнули мелькнула жадность, перетёкшая в испуг и сменившаяся на заискивание, – да что угодно! Выбирайте, госпожа, что нравится!

И я выбрала. О, как я хорошо тогда навыбирала! Пришлось отказаться от невероятных, непонятно как и для кого сшитых в этом захолустье лёгких открытых платьев, что могла бы надеть фея, зато кальсоны, коротковатые для мужчины и в самый раз для меня, пришлись кстати, плотная рубашка, которую не прокусит ни один кровопийца, кожаный жилетик с кучей потайных и не очень карманов, подчёркивающий достоинства получше любого декольте (и перед кем собралась красоваться, интересно?) и дорожный плащ, разумеется, не годящийся в подмётки моей пенуле, но чудесным образом способный защитить сразу от холода, жары и дождя, а благодаря прорезавшейся изобретательности ещё и стать в меру удобной подстилкой во время сна.