Но лорду Эмсворту было не до таинственных злодеев. Открыв первую книгу, он узнал, что горилла, взобравшись по трубе, обижает сероглазых и златокудрых девиц; но что ему гориллы! Тихо чихая, он предался мыслям о Моди. Ему было жаль, что он заснул и упустил редкий случай прошептать ей слова любви. В замке это было очень трудно, вечно все лезли, как будто им делать нечего.

Додумав до этого места, он посмотрел вдаль и увидел письменный стол. Тут он понял, что беседа – не единственный способ. В столе, в особом ящике, лежали открытки, конверты, бумага, на столе были перья, чернила, резинки, сургуч и какая-то штука, которой скорее всего вынимают камешки из подков. Лорд Эмсворт презрел сургуч, резинки и камневыниматель, но взял перо и бумагу и стал сочинять письмо.

Получилось просто прекрасно. Вообще он писем писать не умел, но с двух-трех попыток разогнался, и пламенная проза полилась из-под его пера. Перечитав письмо, он даже удивился. Именно то, что нужно, – почтительный пыл. Теперь он был рад, что заснул в машине, ему бы в жизни так не сказать. Автор Песни Песней и тот похвалил бы его.

Когда он лизал конверт, вошел Джерри, напоминающий мула с поклажей.

– Корица, аспирин, глицерин, тимол, черносмородиновый чай, камфарное масло, вата, льняное семя для припарок, – сказал Джерри. – Лучше, когда есть из чего выбрать, как по-вашему? Папаша Булсторд советует горячее молоко и фланелевую фуфайку.

Лорд Эмсворт кивнул, но думал он о другом.

– Э! – сказал он.

– Да? – бодро отозвался Джерри, верный своей политике.

– Вот я хотел вас попросить, – продолжал граф.

– Пожалуйста-пожалуйста! – воскликнул Джерри. – Что же именно?

– Я тут написал письмо… ну, такое письмо… в общем, письмо.

– Понимаю, – сказал Джерри. – Письмо.

– Вот именно. Миссис… э… Бенбери. Вы не могли бы его передать?

– Конечно-конечно. Какая мысль! Поразительная. Увижу – и передам.

– Нет, не надо. Тут всегда кто-то ходит. Лучше положите ей в комнату.

– А где ее комната?

– Вторая справа. Справа – и вторая. По коридору.

– Бегу, – сказал Джерри.

И он убежал, радуясь, что дело его продвигается. Конечно, ему очень хотелось узнать, что это старый хрыч пишет гостье, но подержать письмо над паром – нет, никогда! Как и лорд Воспер, он учился в Харроу.

Лорд Эмсворт лежал в постели и, как все авторы, думал о том, что надо бы подправить письмо в некоторых местах. Однако – опять же как все авторы – он знал, что оно прекрасно; а потому снова взялся за детектив.

Он как раз подумал о том, что неплохо быть наемной гориллой – никакого распорядка, лазай себе где хочешь, – когда услышал: «Хвост трубой!» – и увидел своего брата.

– Привет, Кларенс, – сказал Галли. – Как, получше? Я вот что придумал: вдохни воздух и держи сколько сможешь. Микробы перемрут. Выдохнешь – они вывалятся, то есть их тела. Хотя что микроб, когда к тебе сейчас явится Конни.

– Э?

– Да, я пришел предупредить.

– Ой Господи!

– Я тебя понимаю.

– Значит, вернулась?

– То-то и оно. Говорят, сердится. Я ее не видел, но Бидж с ней беседовал. По его описанию, похожа на разъяренную гориллу.

Такое совпадение поразило несчастного графа.

– Я вот как раз читаю про гориллу, – сообщил он. – Странный зверь…

– А что она делала?

– Ну, лазала по трубам, крала девушек.

Галли пренебрежительно фыркнул.

– Чепуха! Видимо, любительница. Подожди Конни!

– Что с ней такое?

– Хорошо, что ты спросил, – сказал Галли. – Я бы давно сказал, да все не к слову.

Присев на кровать, он поправил монокль и начал:

– Опустим рождение, детство и ранние годы. Начнем с того, как она вернулась после этого литературного собрания. Видимо, там было хорошо, она сияла, она почти летала, и я бы не удивился, если бы она спела песню. Словом, дитя могло бы играть с ней,{31} и ничего.

Лорд Эмсворт не совсем понял.

– А ты говорил, она сердится, – сказал он.

– Она и сердилась, через две минуты. И вот почему: в передней, на столе, лежала телеграмма из Америки, от собачьего деспота. Говорилось там о миссис Бенбери.

– Они старые друзья.

– Она – быть может, но не он. Самая соль телеграммы в том, что он о ней в жизни не слышал.

– А черт!

– Именно это сказала наша сестра и побежала искать миссис Бенбери. Нашла у буфетной, в объятиях Биджа. Он обнимал ее и целовал в обе щеки.

Лорд Эмсворт чихнул.

– Бидж?

– Понимаю твое удивление. Это не принято, думаешь ты. Дворецкие гостей не целуют. Шоферы – может быть. Егеря – бывает. Но не дворецкие. Чтобы стало яснее, скажу, что он – ее дядя.

– Дядя?

– Да. Дядя Себастьян. Надо было раньше сказать, но как-то не довелось. Миссис Бенбери, в сущности, не миссис Бенбери. Она – вдова Стаббз. Девичья фамилия – Бидж, хотя я ее знал под псевдонимом Монтроз. В баре.

– Где?

– В баре. Она там служила. Потом вышла замуж за сыщика, который теперь – на небе. Потому я ее и пригласил, чтобы смотрела за Парслоу. Я думал, у нее острый, сыщицкий ум. Это не так, ничего не попишешь, но я не расстроился. Приятно с ней поболтать, вспоминаешь старые дни… Однако я отвлекся. Потрясенная и телеграммой, и объятиями, Конни спросила себя: что это, Бландингский замок или «Фоли Бержер», побежала в свою комнату и вызвала Биджа.

Галли учтиво подождал, пока его брат отстонет свое, и начал снова:

– Именно тогда Бидж подметил сходство с разъяренной гориллой, у которой приступ язвы, и мы не станем его осуждать. Себастьян Бидж – вернейший из людей, но у каждого есть пределы. Когда Конни идет, как на стадо – волки,{32} это не всякий выдержит. Словом, он сдался. Прости?

Лорд Эмсворт ничего не говорил, он стонал.

– В общем, Конни узнала, что глава заговора – я. Может быть, она подозревает и тебя, с нее станется. Вот я и решил предупредить. Подготовь хорошую историю. Будь тверд. Цеди сквозь зубы. Ради Бога, Кларенс, не стенай! Она тебя не съест. Ну, хвост трубой! – И он удалился, бросив для ясности, что сам он ее не боится, но есть минуты, когда женщин лучше не видеть, пусть откипятится. – Не люблю грубых свар, – добавил он.