– Ладно, Хадрат, и ты меня убедил! – согласился Конан.

Обращаясь к Просперо и Паллантиду, король сказал:

– Итак, мои верные товарищи, вы остаетесь здесь, в Тарантии. Будьте начеку, враг силен, дьявольски хитер и потому очень опасен! Границы его возможностей нам неведомы. Никаких инструкций не оставляю: вы сами знаете, что предпринять. Когда нужно будет, я сообщу о себе. Если же мне и моим друзьям, – он кивнул на Пелиаса и Хадрата, – суждено умереть, не дойдя до цели, все равно продолжайте борьбу! Не верю я, что гордая Аквилония долго будет терпеть иго призрачного бога! Прощайте!

– Мы не подведем тебя, Конан! – неловко смахивая слезы, заверили короля Просперо и Паллантид.

…И никто не заметил, как три большие птицы, похожие на орлов, но со странными горбами на спине, взмыли в ночное небо Тарантии и взяли курс на юго-восток.

Сообщив Конану, что ради покорения Немедии пришлось пожертвовать одним лишь ее королем, Тезиас слукавил. Театральное действо с распылением Тараска над площадью перед королевским дворцом было сплошным надувательством. Тараск был жив и сейчас, парализованный, лежал в своей опочивальне. Работали только его голова, глаза, уши, рот и – пока еще – разум.

В воздухе над лежащим пластом Тараском висел фантом.

– Дурак ты, бывший король, как есть дурак! – ехидно щебетал Тезиас. – Зачем ты запер меня в подземелье? Глупо было надеяться, что камни земные удержат мою Великую Душу!

– Будь ты проклят, гнусный карлик! – стараясь не смотреть на фантома, молвил Тараск. Его тошнило от безмерного унижения и сознания своего полного бессилия. Но Тезиас не обращал внимания на проклятия.

– Напрасно ты презираешь меня, Тараск! Разве я не самый гуманный завоеватель всех времен и народов?! Знаешь, как я покорил Аквилонию? Местные жители сами выгнали Конана и, плача от внезапно свалившегося на них счастья, провозгласили меня своим богом! Спасаясь от народного гнева, бывший король с позором бежал.

– Он вернется и открутит твою подлую башку, пес! – убежденно заявил Тараск.

– Ой, какие мы стали злые! – сокрушенно протянул фантом. – Не ты ли взял меня в слуги, чтобы я помог тебе сокрушить киммерийца? И вот теперь я сделал это – без твоей помощи, как видишь, – а ты, неблагодарная душа, желаешь ему победы!

– Лучше он, чем ты, фальшивый божок! Митра покарал меня за мою глупость!

– Митра? Где твой Митра? Опомнись, Тараск, наступила новая эра, эра Великой Души. Избавляясь от старых богов, мир стремительно катится к моим ногам! Завтра я завоюю Офир и Коф. Древние королевства будут управляться от моего имени. А ведь и ты, глупый король, мог стать моим наместником в Немедии, вознося хвалу новому богу!

– Убей меня, собака! Не могу я больше слушать твои бесстыдные речи! Верю, недолго тебе помыкать гордыми народами!

– Убить? – Тезиас расхохотался. – И тебя не страшит смерть, которую я тебе могу дать? Помнишь? У меня ведь особая смерть! Где ты желаешь провести остаток дней – в пауке? В попугае? В твари подземной? Или посадить твой ограниченный разум в тело демона?

Вот будет умора! Ты будешь ползать по аду и терзать плоть своих бывших подданных – это так романтично! Стиснув зубы, слушал Тараск излияния фантома. Ему ухе было все равно, где, когда и как он умрет. Жгучая ненависть к Тезиасу поглотила всю его душу. Желая хоть как-то досадить карлику, Тараск сказал:

– Эй, тварь бестелесная! Ведомо ли тебе, как Конан и Пелиас овладели твоей Книгой Судеб? Это я украл ее, покаты забавлялся в своей конуре…

Фантом помрачнел, но затем снова рассмеялся высоким, пронзительным смехом.

– Поздно ты опомнился, король глупцов! Книга Судеб более не нужна мне, а твои новые друзья ни за что не раскроют ее! Но я ценю твою откровенность. В благодарность за нее ты узнаешь, что я с тобой сделаю. Пройдет немного времени, и моим подданным понадобится чудо. Я свершу его, воскресив тебя из серого праха. Но не радуйся раньше времени: это будешь, скажем так, не совсем ты. Твоим будет только тело… и еще кое-что! Нужно ли говорить, сколь преданно ты будешь служить мне после своего воскрешения?!

Не в силах больше сдерживаться, Тараск смачно плюнул в ухмыляющуюся физиономию фантома.

Добрые скричи, не зная усталости, несли Конана, Пелиаса и Хадрата в мрачную Стигию. Они летели над горами и степями, лесами и реками, городами и пустынями. Горько было сознавать, что пройдет еще день-другой, максимум неделя, и эти по-своему прекрасные страны пополнят список провинций империи призрачного бога…

Вот показался Стикс; его черные воды по слухам таили в себе не только тварей земных, но и создания более ужасные, чем те, что обитают на суше. Где-то под водами черной реки, если верить Сету, жил и некий Хьяхъя; к нему-то и держали путь отважные путешественники.

Стигия встретила Конана и его друзей знойным палящим солнцем. Слабый ветерок от могучей реки не мог принести прохладу в это сумрачное царство Сета.

Зловещими скалами чернели на горизонте руины Птейона Проклятого. Близ разрушенных тысячи лет тому назад городских стен виднелся шатер. Вокруг шатра стояли и исступленно размахивали руками наголо обритые люди в одинаковых белых хитонах. Завидев стигийских жрецов, Конан смачно выругался. Необходимость сотрудничества с ними казалась королю пыткой. За свою бурную, полную приключений жизнь ему пришлось встречаться с представителями разных народов – от изнеженных вендийцев до диких пиктов и чернокожих людоедов из Дарфара. Но если бы его спросили, какое племя неприятно ему более всего, он не раздумывая ответил бы: стигийцы. Среди же стигийцев жрецы Сета были созданиями наиболее отвратительными. Судьба постоянно сталкивала его со служителями культа Великого Змея, и всякий раз они были его злейшими врагами. Конан знал: если рядом жрец Сета, там всегда будет кровь – его, Конана, или самого жреца. Хвала Крому, крови жрецов лилось во сто крат больше, чем крови киммерийца…

Чудесные птицы, сделав круг над шатром, мягко опустили своих седоков на песок. Группа жрецов приблизилась к путешественникам. В предводителе, крупном стигийце с ястребиными чертами лица, Конан узнал самого Тот-Амона, верховного жреца Сета, называемого Величайшим. Тот-Амон вот уже более двух десятков лет был заклятым врагом Конана, и неудивительно, что рука киммерийца легла на меч, готовая мгновенно выхватить его из ножен. Быстрый предостерегающий взгляд Пелиаса заставил Конана взять себя в руки: ничто не должно было нарушить ход их миссии. Для Хадрата же, как и для большинства людей Запада, Тот-Амон был страшной легендой – его именем асурийцы нередко пугали отступников – так же, как и мигранты – именем Асуры. Но для тех и других Тот-Амон слыл воплощением Зла. Для асурийцев, впрочем, в большей степени, ведь жуткие обряды, свершаемые стигийскими Мастерами Черного Круга, людская молва часто переносила в храмы Асуры. И вот теперь этот страшный человек стоял перед ними.

– Воля Сета – закон для его слуг! – проскрежетал Тот-Амон, приветствуя Конана и его товарищей; глаза же его пылали ненавистью – черный маг с большей охотой всадил бы в киммерийца острый, как жало Сета, стигийский кинжал. – Не чаял я, варвар, видеть тебя и твоих друзей среди слуг нашего бога, но воля Сета – закон для его рабов! – важно повторил колдун.