— Воду можно не перекрывать. Вряд ли трубы замерзнут, — крикнула она из дома.

— Не будь так уверена, — сказал он, войдя в дом и позволив стеклянной двери захлопнуться позади него.

Они закрыли домик и в мерцающем свете догорающего костра и звезд пошли к мотоциклу.

Она подумала о загаданном желании. Кажется, оно может не осуществиться.

Внезапно она вспомнила, как они когда-то ехали сквозь тьму на его мотоцикле. Это кончилось его предложением выйти за него замуж.

Которое она отклонила. Она вздохнула, он пристально посмотрел на нее и застегнул куртку.

«Все, — подумала она, — все кончено».

«Все кончено», — подумал он и застегнул молнию куртки до конца. Он еще раз взглянул на небо, усеянное звездами, и постарался заглушить нарождавшееся чувство сожаления.

Условия выполнены. Обязательства сняты.

Она ждала около мотоцикла, и он вспомнил ту давнюю ночь, когда они стояли там вдвоем в темноте.

Это была сумасшедшая ночь.

Он чинил мотоцикл, и в четыре часа утра каким-то чудом тот ожил. Адам не мог не поделиться переполнявшей его радостью. Так что он постучался в окно спальни Тори, и она выглянула, заспанная и довольная, совсем не раздраженная, хотя сразу же заявила ему, что ей рано утром нужно на занятия в университет.

— Не думай об этом, — сказал он тогда. Пообещал ей ночь волшебства и легко уговорил покататься.

Она вылезла из окна спальни, смеясь от радостного возбуждения, движимая страстью к приключениям. Ей нравилось иногда быть шальной девчонкой.

Они сели на мотоцикл и направились в Банф, к горам, которые были похожи на мамонтов. Они были пепельно-серыми, а первые краски зари сделали их верхушки розовыми. Адам свернул с дороги, остановил мотоцикл, и они притаились и смотрели. Лось, величественный и могучий, тихо прошел по дороге перед ними.

Адам никогда не чувствовал, ни раньше, ни потом, такой уверенности в том, что все делает правильно.

Они были в согласии со Вселенной.

Дорога, мотоцикл, гора, лось, рассвет. И она. Человек, которого он любил больше всего на свете, разделяет счастье с ним.

И он знал, что все это время хотел только этого. Чтобы она разделила с ним все, что предложит им жизнь.

И поэтому он попросил ее выйти за него замуж.

И увидел радость на ее лице, такую сильную, что был уверен тогда в ее положительном ответе. А потом радость исчезла. Игра света, наверное. Она неожиданно словно испугалась чего-то, и все рухнуло.

Они даже не поехали дальше в Банф.

Она сказала ему, еле сдерживая слезы, держа его за руку, что нет, она не может выйти за него.

Абсолютно точно. Нет.

И вскоре после этого Тори с Марком объявили о свадьбе. Об их свадьбе.

— Ты ведь тоже об этом думаешь? — неожиданно спросил он. — Да?

Она отступила от него, опустила голову, рассматривая свои ботинки.

— Думаю о чем?

Он пододвинулся к ней. Она никогда не могла одурачить его.

— О ночи, когда мы ехали в Банф…

Он увидел слезы, сверкнувшие в ее глазах.

— Да.

«Перестань! — советовала ему часть его, которая была благородной. Перестань. Разве ты не видишь, как расстраиваешь ее?»

Но другая его часть не могла остановиться.

— Почему? — спросил он.

— Адам, пожалуйста, не надо!

— Ты не любила меня?

— Ты же знаешь, что любила!..

— Ты не любила меня так, как любила его?

— Это нечестный вопрос.

— Я хочу знать!

— Адам!..

— Прошу тебя! — Он услышал мольбу в своем голосе, и ему стало стыдно.

— Дело было не в тебе, Адам. И не в Марке. Дело было во мне.

— Я не понимаю.

— Я бы никогда не сделала тебя счастливым.

— Ты бы не сделала меня счастливым?!

— Нет.

— Когда я просил сделать меня счастливым? Люди не делают друг друга счастливыми.

— Давай скажу это по-другому. Ты бы не был счастлив со мной.

— Как ты можешь говорить это?

— Адам, я скучная. Я всегда была скучной. И, наверное, всегда буду.

Он уставился на нее.

— Ты — скучная?!

— Ты попросил меня под влиянием момента. Ты не обдумал все это. Совсем.

— Я никогда ни о чем другом и не думал. С двенадцати лет.

— Ты просто был разгорячен и возбужден. Если бы я сказала «да», мы бы, наверное, поехали в ближайший мотель.

— Я никогда не думал о тебе как о мотельной девочке, — мрачно сказал он. Хотя не смог бы отказаться от такого удовольствия — поразвлечься с ней. Ему было двадцать два года. Он все время думал о сексе.

— Адам, я пытаюсь сказать тебе, что я самая обычная из всех женщин.

— Нет!

— Да, так и есть!

Они ссорились. Он осознал, что они стояли здесь в темноте и ссорились из-за того, с чем было покончено. В этом не было смысла. Кровь отлила от ее лица, и на носу выступили веснушки, видимые даже в темноте.

Ему хотелось чем-нибудь поразить ее. Виктория Брэдбери — обычная?!

«Виктория Митчелл», — напомнил он себе.

— Залезай на этот проклятый мотоцикл! — сказал он.

Она залезла.

Он ударил ногой по педали. Хотел немедленно уехать и оставить ее навсегда. Сесть на ближайший рейс до Торонто и забыть, что он когда-либо встречал эту ужасную, раздражающую, разрушающую все, изводящую его женщину!

За ударом по педали раздался странный, скрежещущий звук — и больше ничего. Он снова ударил по педали и опять услышал только прерывистый скрежет.

Адам посмотрел на звезды. Теперь наступила его очередь думать, что он слышит смех Марка.

Адам смотрел, как Тори пересекла двор и поднялась по ступенькам домика. Она открыла дверь и вошла, и дверь захлопнулась за ней.

Он зажег фары мотоцикла.

Правда в том, что Адам почувствовал некоторое облегчение.

Он знал мотоциклы и знал, как чинить их.

Первый раз за пять дней он чувствовал себя в своей тарелке. Проблемы были его специальностью. Ты используешь свои ум и опыт для их решения.

Юридические проблемы. Механические проблемы.

Но другие — вроде тех, что связаны с женщиной, которая сейчас гордо прошествовала в дом, — были для него неразрешимыми.