И пока он фыркал от ледяной воды, ему пришло в голову, что ее просьба присоединиться к ней на матрасе говорила о том, о чем он мечтал долгое время.

Она доверяла ему.

Может, это было даже более важно, чем ее ночной экстаз в его объятиях.

Как мог он провести с ней ночь? Это все слишком усложнило бы. И сделало бы немыслимым его полет в Торонто.

Нет, отношения с Тори заставили бы его серьезно задуматься об обязательствах.

Даже юношей он знал, что если бы поддался тому ощущению, которое эта девочка вызывала в нем, и довел бы дело до логического завершения, то столкнулся бы с серьезными вопросами.

Например, что он будет делать дальше в жизни? И что будет делать она со своей жизнью?

Ему казалось, что он всегда знал ответы на все эти вопросы.

Он не врал ей сегодня. В двенадцать лет он вверил ей свою судьбу. Полностью. Не сходя с дороги. Никого больше не желая и никогда даже не допуская возможности жить без нее.

Он просто надеялся решить вопрос позже. Но ее повторный отказ уничтожил бы его. Погасил бы тот маленький огонек надежды, который тлел в нем.

И теперь, зная, что у него нет ни малейшей надежды заснуть, несмотря на усталость, он вернулся и лег рядом с ней.

Она сладко пахла. Ее лимонный запах смешивался с запахом дыма. Это опьяняло. Ему хотелось заключить ее в объятия, но его джинсы были мокрые, и он не хотел, чтобы она замерзла.

И что-то еще сдерживало его. Какая-то уязвимость этой женщины.

Сегодня ночью она объяснила все. Она жалела, что причинила ему боль тогда, под звездным небом по дороге в Банф.

Адам же и не думал, что его предложение будет неожиданным для нее. Ему казалось, она знала, что он чувствует, и чувствовала то же самое.

Ее отказ полностью сломил его.

Считая, что восстановить их прежние отношения невозможно, он был поражен тем, как простые слова, сказанные ею сегодня, отозвались в его сердце. Боль, беспокоившая его все эти семь лет, неожиданно исчезла.

То, как она произнесла эти слова, показывало, что ей действительно очень жаль. Когда он осмелился посмотреть на нее, он увидел следы слез на щеках. И понял, что так и не простил ее. Простить ее полностью значило бы причинить себе невыносимую боль. Но зачем он все-таки вернулся сюда?

Только лишь для того, чтобы заставить ее смеяться? Или чтобы излечить их сердца?

Его мысли потекли легко и свободно, стали чистыми и невероятно ясными. Перед тем как заснуть, Адам уже точно знал, какой был настоящий секрет Виктории. Все эти годы он думал, что она больше любила Марка, а это было совсем не так.

Адам знал, почему уехал тогда и не возвращался. Он смотрел на себя, вооруженный этим знанием, и ему нравилось то, что он видел: человека, который, несмотря на невыносимые муки, смог остаться преданным своим двум лучшим друзьям.

Он почувствовал ее сладкое тепло, прижал ее к себе и ощутил огромную и бурную радость. Он не знал, что готовит ему будущее.

Но этого момента было достаточно.

«Адам кажется этим утром другим», — подумала Тори, наблюдая за ним. Похожим на мальчишку и счастливым. Как будто он сбросил груз с плеч.

— Тебе правда нужно было выбрать какую-нибудь профессию, связанную с мотоциклами, — сказала она ему.

Он улыбнулся.

Он смотрел на нее, и она заметила радостное оживление в его темных глазах, как будто исчезли все эти годы и они снова были юными и жизнь еще не готовила им тяжелых испытаний.

Она была вынуждена отвести глаза, потому что его оживление делало ее счастливой.

— Ты возвращаешься домой сегодня? — спросила она, думая, что его ответ поможет ей выбрать между радостью и страхом.

— Я не знаю, — сказал он, пристально глядя на нее, как будто только от нее все и зависело. Он взобрался на мотоцикл, и тот взревел.

— Как ты его починил? — спросила она.

Он покачал головой и пожал плечами, как будто был не причастен к этому волшебству.

Она забралась на заднее сиденье и прижалась щекой к его плечу. Ей хотелось бы, чтобы эта поездка длилась вечно.

Опять это слово. Вечно …

Каким-то образом ее радость и ее страх были связаны с этим словом. И с Адамом.

Утро было сырым. Все выглядело чисто вымытым. Казалось, что обратное путешествие будет дольше, чем путь сюда. Наверное, она просто хотела, чтобы оно длилось бесконечно — и они бы мчались сквозь время вместе.

Он оставил ее перед домом и помахал рукой. И не сказал, когда они увидятся снова.

Если вообще увидятся.

Она вошла в дом, и все вещи, которые еще вчера казались такими родными и приносили утешение, радость, были теперь ненужными. Она осталась одна.

Она послушала сообщения на автоответчике — предложения по поводу цветочных композиций, вопросы о цветочных композициях, заказы на которые были просрочены. Затем раздался голос мамы, она спрашивала ее о поездке в домик.

Неожиданно ей пришло в голову, что нужно поговорить с мамой.

Мама налила ей кофе, а затем пошла к столешнице и поставила свежесрезанные цветы в вазу, брызнув серебристыми каплями.

— Ну как наш домик? — спросила она через плечо, пытаясь, как заметила Тори, не казаться слишком заинтересованной.

— Все в порядке.

— А что вы там делали?

— Смотрели, как появляются звезды. Ты же знаешь.

— Я не знаю, — сказала мама, удивленно приподнимая брови.

— Не то, что ты думаешь, — сказала Тори, покраснев. — Правда, мама.

— Ну, просто я звонила тебе вчера поздно вечером, и никто не ответил. Я всего лишь поинтересовалась.

— Мотоцикл сломался. Пришлось остаться. Мама!

— Я ничего и не сказала! — Она подошла к столу, поставила цветы и села напротив Тори.

— Как будто нужно что-то говорить. Ты же знаешь, все мамы боятся этого для своих дочерей до свадьбы.

— Свадьбы?! — удивленно спросила ее мать.

Тори не ответила, повертела чашку в руках, затем подняла глаза и задала вопрос, который вертелся у нее на языке:

— Как бы ты отнеслась к тому, если бы я вышла замуж за Адама, а не за Марка?

— Меня всегда удивляло, что ты этого не сделала, — мягко сказала ее мама.

Тори открыла рот от изумления.

— Дорогая, не то чтобы я сомневалась в твоей любви к Марку, просто вы с Адамом всегда были особенными. С искрой, которую иные люди ищут всю жизнь, но так и не находят.

— Марк знал… — прошептала Тори.

— Да. Я думаю, знал.