— Думаешь, не попросишь — делать ничего не стану? — будто обижается та. — Тут уж мало чего от меня зависит. Вот ежели б дохтур, он грамотный. А я только мёртвых при таком доставала.

— Врача приведу, — решает Назар. — Только где найти?

— Не успеешь, вот-вот начнётся уж, — раздумывает Куприяниха. — Да и семь верст далече. Видать, Богу неугодно дитя этого в мир пускать.

Заревела Ульяна белугой, раненым зверем.

— Всё, что хочешь дам, только упаси кровинушку мою.

Качает Куприяниха головой, а Назар не знает, радоваться ему, что шанс судьба новый предоставит или горевать вместе с матерью, что дитя скоро потеряет? Ежели мертвым народится, значит Господу не угодно, чтоб у Зосима да Ульяны детки были.

— Анна где? — чуть не плачет Ульяна. — Знает ведунью, что помочь может.

Только нет Анны. На болоте в потугах родовых мечется, указания ведьмы выполняет, пока Лушка, чуя, как сердце в пятках бьётся, стоит с тряпками наготове.

— Девчонку сыщи, — шепчет Ульяна. — Агафью. Случилось чего-то.

— Что говорит? — не слышит Назар слов Ульяны.

— Агафью поди найди, пропала девка!

Не хочется Назару Улюшку оставлять, но слово её — закон. Только где искать — не ведает.

А Рябой неплохо за товар свой выручает, много ещё зерна на телегах. Одну разгрузил, можно домой кого ворочать. Глядит на мужиков своих, думает, кто восвояси отправится, и решил, пусть Петька едет, заодно за женщинами присмотр будет.

— Справишься без меня? — спрашивает Петька.

— Там ты больше нужон. Жене да сестре. Я покоен буду, ежели ты с ними останешься. Попрощался Петька и домой поехал, а у самого на душе птицы поют. Вот обрадует Аннушку приездом своим. Кинется к нему в объятия, к груди прижмется, и от дум этих счастье на душе у парня расцветало. И чем ближе к деревне своей, тем быстрее сердце бьётся. Заглянёт в избу, что там сестра да жена его делают, да так войдёт, что удивятся все.

Повстречал телегу, а на ней мужика незнакомого. Разъехались. Один в деревню, другой из деревни. И как крикнет кто-то звонко.

— Тятя!

Обернулся Петька, а из телеги хочет Агафья спрыгнуть, только держит её мужик за душегрейку.

— Молчи, молчи, негодная, — ругает девчонку.

Удивился Петька, и тому, что впервые Агафья его тятькой назвала, и тому, что деревня только показалась, а она без матери едет с мужиком каким-то. И стало гадко на душе от дум этих, как осознал, что она птичкой бьётся в объятьях железных, а не пущает её мужик.

— Ты куды дочку мою тащишь? — соскочил с телеги Петька, кулаки сжал. И куды токмо Аннушка глядела? Отчего ребенок один?

— Ты едь дорогой своей, — пробасил незнакомец, — не с руки мне с тобой разговоры весть. Да и не об чем. Сама не знает, что городит!

— Ты откуда такой взялся? Девка — то моя! — подходит ближе Петька, только сердце в груди львиное бьётся, а тело а сравненьи с мужиком не сдюжит. У мужика плечи — косая сажень, кулачищи, что детская голова, и взгляд грозный.

Прищурился мужик, пригляделся.

— Уж дитя своё отличу, — сжал зубы, а сам Агафью не выпускает. И только теперича понял Петька, кто стоит пред ним.

Глава 22

Мало знал о муже Аннушки Петька.

— Нечего нам, сокол мой, об нём думать, — говорила вдовица. — Уж прошло время, другую жену себя взял, небось. Жалко мне её по-бабьи, да всегда выбор есть. Вон как у меня. Не сбежала б, кто знает, на каком свете бы сейчас была. А так с мужчиной в любви живу, будто Бог наградил меня на муки.

И думал Петька, ежели всё ж сунется сюда Степан, разговор с ним короткий выйдет. Вот теперь стоит Степан теперича пред ним, и защитить Петьке надобно женщину свою да дочку.

— Что ж ты за отец такой, коли девка твоя говорить отказывалась, потому как боится тебя? — подкатывает рукава Петька. Видит же — не выстоит против таких кулачищ, только честь всего дороже. Не трус он, не тому Касьян учил.

— Тебя не спросил, как дитё своё воспитывать! — насупился Степан. — Говори, кто таков?

— Пётр сын Касьяна, — отвечает. — Муж Анны да отец Агафьи.

Как дошли слова до Степана, соскочил с телеги, девку в покое оставил. Лежит та ни жива, ни мертва, развязки ждёт. Только мысль в голове детской бьётся, что Ульяна там одна да просила повитуху привесть. Сползла, чтоб Степан не видел, и со всех ног бежать. Только тому теперича не до дочки. Пред ним муж новый нарисовался.

— Да какой ты муж⁈ — басит Степан — Я с ней венчан! А ну уйди, малец, а то всего переломаю.

— Так куда ж уйду, кады ребёнка моего под сердцем жена любимая носит. Аннушка!

— Ууу, гнudа, — замахивается на Петьку Степан, только уворачивается тот и в грудь недруга бьёт. Не ожидал гость незваный, отшатывается, делая два шага назад, а Петька сызнова лупит.

— Уходь откуда пришел! — кричит разгоряченный. Только и Степан не просто так вёрсты мотал, чтоб домой не солоно хлебавши вернуться. В трёх деревнях был, нынче сюда добрался. Едет, встретил мужика, тот и сказал. Да, приходила такая, и дочка есть. Махнул в сторону, где Рябой живёт, а до места Степан не доехал. Сама девка на него выбежала, еле поймал, хотела во двор чужой сигануть. А как спрашивал, что да как, молчит, как рыба. Только без жены негоже возвращаться.

— Последний раз спрошу, мать где? — рычит ей в ухо, токмо народ стал в их сторону посматривать, и решил Степан в лес её отвесть да там связать, чтоб к Анне явиться да сказал, мол так и так, со мной идём, дочка у меня. Поедет как миленькая, куды денется. Материнское сердце оно такое. А вот чего не думал Степан, так мужа нового встретить. И кто её только замуж возьмёт? Она ж с дитём! А поди ж ты моложавый какой, петухом ходит, кукарекает, что его нынче Анька.

— Да знаешь, сколь я за неё откуп отдал⁈ — кричит Степан, вновь кулак в Петьку посылая.

Собрались уж вокруг мужики. Глядят на драку, решают, кто виноват, кто прав. Не вступится ль за Петра? Бороды поглаживают, друг другу говорят, кто чего слышал да кто как понял.

Не успел Петька на этот раз голову отвесть. Зазвенело в ушах, как кулак чужой к уху приложился. Пошатнулся он, пытается прямо на соперника глядеть, а тот с другой руки рррраз, и заболела щека, коей досталось. Упал на землю Петька, ощущая