Никогда я еще не видела таких страшных блеклых глаз. Казалось, я смотрю в черную дыру. Во рту пересохло.

Может быть, когда мы стояли перед «скиболом», я еще могла подумать, что он шутит. Даже после того, как он сжег мертвую кошку и дал мне сигарету, чтобы позлить маму. Даже после того, как он совершал безумные, безрассудные поступки, и, когда Нил наказывал его за это, я убеждала себя, что в этом весь Билли. Я могла подумать, что это – игра. Но теперь перед глазами стоял лишь сломанный локоть Нейта.

– Я ничего не делала.

Билли наклонился так низко, что его лоб почти коснулся моего.

– Ты слишком много говоришь, Макс.

Его грубый голос сквозил злобой. Я быстро покачала головой, почти не дыша. В тот момент я решила, что все точно обернется вызовом «Скорой помощи». Теперь он не сможет свалить вину на меня, как на Нейта, и просто уйти домой, пока никто его не заметил.

– И что я, по-твоему, сделала?

Билли пристально посмотрел на меня, а затем поднял подбородок и отпустил мою руку.

– Что ты за кусок дерьма, Макс? Тебе повезло, что я рядом и могу присматривать за тобой. Не забывай об этом.

Он оставил меня в дверях в прачечную. Рука все еще горела в том месте, где он ее сжимал, пульсировала в такт с сердцебиением – красная отметина размером с большой палец.

– Максин, – крикнул Нил. – Ты заблудилась?

– Нет, сэр, – отозвалась я.

После того как я принесла Нилу шпатель, он встал на стул и вытащил крючки из гипсокартонной стены. Я отправилась в свою комнату и открыла комод. После свадьбы Нил и мама препятствовали моим встречам с отцом, а теперь и вовсе собрались забрать его насовсем, увезти меня на другой конец страны вместе с Билли. Я сложила в рюкзак несколько носков, нижнее белье и две пары джинсов. На следующую ночь я вынула двадцатку из маминой шкатулки и сделала единственное, что могла сделать.

Сбежала.

* * *

Когда мы приехали домой, Билли отправился в гараж, чтобы поменять свечи. Из-за поднятой двери грохотала музыка. Я остановилась на подъездной дорожке со скейтом в руках.

Я как раз отрабатывала кикфлипы[30], когда мама позвала меня:

– Макс, помоги повесить картину!

Я вздохнула.

– А нельзя подождать? Я занята!

Нил поднимался по ступенькам с ящиком инструментов в руках.

– Положи скейтборд и делай то, что велела мама, Максин.

Я хотела закатить глаза, но все-таки бросила доску и отправилась помогать маме.

Мы проверяли, ровно ли висит картина, как вдруг музыка выключилась и «Камаро» взревел. Секунду спустя раздался сильный треск, и я уже знала, что произошло.

Билли переехал мой скейт.

Я спрыгнула вниз и бросилась к гаражу, надеясь, что ошиблась. Но, увы, я оказалась права. Он раздавил доску задней шиной, и нос полностью раскололся.

Я стояла над разбитым скейтбордом и смотрела на трещины. Вот оно, мое наказание. Цена за то, что встретилась с Лукасом.

– Придурок, – сказала я тихим, гневным голосом. Щеки предательски залились краской, как будто я хотела расплакаться, и я сильно прикусила губу. Взгляд Билли оставался таким же тяжелым и равнодушным.

– Что я должен сказать, Макс? Не бросай ты повсюду свое дерьмо, оно бы и не сломалось.

– Придурок! – на этот раз завопила я, тяжело ступая по бетону.

Мы стояли лицом к лицу на дороге и орали друг на друга, пока не вышел Нил. Он остановился на ступеньках, поочередно глядя на нас обоих.

– Что за крики?

– Он сломал мой скейт!

Билли вскинул руки.

– Она бросила его на дороге!

Нил пристально посмотрел на нас, а затем он повернулся к Билли:

– Похоже, ты теперь возишь сестру.

Как будто мы и так целую неделю не ездили вместе. Я не хотела садиться в одну машину с Билли. Я никогда не хотела видеть его снова, но Нил очень недобро на нас посмотрел, и я решила промолчать. Я подняла обломки доски и отправилась в дом.

* * *

Теперь я была по-настоящему напугана. Билли постоянно находился в плохом настроении, и мне совсем не нравилось, как он смотрел на Лукаса. Он сломал доску специально, чтобы показать мне, на что он способен. Он показывал, что может сломать не только скейт. И я понимала, что сама я не справлюсь.

Мне нужен взрослый, который мог бы вмешаться и остановить его. Но мама не могла бы сдержать Билли, даже если бы попыталась, а Нил только все усугубит. И я поняла, куда надо держать путь – куда-то очень далеко, где все легко и непринужденно. Туда, где больше не придется думать о Билли.

К отцу.

Проблема заключалась в том, что мама и Нил ни при каких условиях не дадут мне вернуться в Калифорнию. Единственный способ добраться туда – уехать самостоятельно. Но попадись я им на глаза – и не миновать беды. Они волновались из-за того, что я сбежала в Сан-Диего, а теперь все раз в десять хуже будет. Я пыталась понять, смогу ли сбежать без их ведома. Хватит ли мне храбрости, чтобы сесть в автобус и доехать в Лос-Анджелес из Индианы?

Я не сомневалась, что смогу, но отсюда до Лос-Анджелеса дальше, чем от Сан-Диего, и нужно уехать из города до того, как мама заметит мою пропажу. Ну а самая большая проблема – стоимость билета.

Жаль, что я не взрослая. Любая проблема была бы намного проще, будь у меня работа и банковский счет. Но если бы я была взрослой, у меня бы не было таких проблем. Взрослым не приходилось иметь дело с друзьями, которые тебя бросили, или с опасными сводными братьями. Когда все выходило из-под контроля, они могли просто уйти.

Однако решение всех моих проблем пришло раньше, чем я ожидала.

После ужина в пятницу у мамы было прекрасное настроение. Она склонилась над газетой с ручкой.

– Родная, – обратилась она ко мне, глядя на раздел посуды. – Завтра мы с Нилом поедем в «Терру Хот», чтобы присмотреть кое-что для дома.

Билли скривился в отвращении.

– Смех, да и только. В этой дыре даже «Сирса» нет.

Мама смотрела в газету и говорила мечтательным голосом, словно не слышала Билли:

– В городе скоро откроется торговый центр. Как его – «Старленд»? «Старкорт»? Но до этого еще несколько месяцев, а нам нужны новые простыни и полотенца. И лопата для снега, пока погода не испортилась.

Список покупок был настолько фантастически скучным, что я не могла понять, кому она все это говорила. Я обдумывала варианты, пытаясь избавиться от ноющего чувства о безумности своей идеи. Я представляла себе побег и чувствовала нечто схожее со страхом перед прыжком с трамплина. Скоро выпадет снег. Я никогда не видела снега, кроме как по телику. Я убеждала себя, что в этом нет ничего интересного – просто замерзшая вода. Фруктовый лед без аромата. Я старалась не думать о том, как я пропущу это зрелище.