пор, пока не придёт его время, ни один человек не может появиться. Прийти в этот мир самовольно невозможно. Верно ли я говорю, не исказила ли смысл?

— Смысл священных строк передан верно, — подтвердил номер два. — Да защитит нас Истина!

После этих слов всё сектанты в зале опять вскинули руки вверх и поглядели в потолок.

— Так может это вы плохо молитесь? — начала наезжать Джилл. — Разве не ваша обязанность молить Истину о ниспослании наследника роду Харрисов?

Люди за столом оживились. Приём по перекидыванию вины на противника сработал. Комиссия стала что-то обсуждать насчёт частоты молитв и прочую обрядовую атрибутику. Джилл было невероятно противно на это смотреть. Она не была сильно религиозна, но веру Великой Истины считала своей, хоть и не исполняла даже половины положенных предписаний. Однако в Империи она видела настоящих священников, которые жили согласно заветам Книги Истины. И впечатление от этих священников оставалось светлое, радостное. Здесь же, наблюдая перед собой кучку фанатиков, Джилл невольно поморщилась. Эти ограниченные личности совершенно не понимали смысла Великой Книги. Священные тексты они переделали на свой лад и теперь всё это обсуждают. Впечатление, как будто на белую скатерть опрокинули ведро помоев.

— В словах леди Джильды есть смысл, — возгласил второй дед.

— Мы обязательно исправим это досадный недосмотр. — подтвердил второй.

— Я могу идти? — опять спросила Джилл.

— Что ж… — ответил первый. — Сейчас определим вам наказание и вы свободны. Как думаете, — обратился он ко второму, — чтение книги Великой Истины достаточно для назидания?

— Полагаю, это разумно, — закивал второй. — Священные тексты пойдут на пользу, успокоят разум…

Джилл уже было обрадовалась. По всем признакам суд абсурда подходил к концу. Но тут влезла молчавшая до сих пор Веста.

— А как быть с её непослушанием? — раздался её противный голос, вылетевший из тонких бледных губ. — Она ведёт себя неподобающим образом.

— Что вы имеете в виду, уважаемая сестра? — спросил первый дед.

— Не далее, как вчера, она сказала на меня, на мать своего мужа, что я — глупая бабка без мозга. — Веста на миг замолчала, наслаждаясь осуждающим гулом, пронёсшимся по залу, потом продолжила: — Я требую, чтобы она прилюдно покаялась, стала передо мной на колени и поклонилась мне, назвав матерью. Я имею права этого требовать. — важно заявила Веста. — Моё положение мне это позволяет.

И первый, и второй дед одобрительно закивали. Люди за столом тоже поддержали данное требование. Джилл же… Её начало колотить. Не от холода или от лихорадки — от ярости! Веста издевается? Сколько ещё кормилица будет её мучить? И самое главное: если сейчас уступить — отвоевать позиции не получится никогда!

— Леди Джильда, — обратился к ней второй дед, — вы признаете обвинения?

— Нет. — заявила она. — Я ничего не нарушила.

— Но как? — возглас негодования. — Вы обвиняете даму Весту во лжи?

— Не совсем. — ответила Джилл. — Я своей вины не признаю. Вот скажите мне, уважаемые старцы, разве называть стол столом порицаемо? Или кошку кошкой нельзя кликать? С каких пор говорить правду — плохо? — по девушке прям физическая дрожь пошла, так она нервничала. — И если я тупую бабку называю тупой бабкой — в чем моя вина?

После этих её слов зал взорвался. Судьи-фанатики кричали от негодования. Подобное оскорбление одной из своих сестёр они не собирались терпеть. Члены ордена требовали немедленной кары для госпожи, забывшей своё место и посмевшей дерзить.

А вот народ в зале наоборот, поддерживал хозяйку, решившую дать отпор суровым фанатикам.

— Молодец, Юнико! — кричала толпа, — Так их, Юнико! Добей их, Юнико!

Приятные возгласы. Только вот сил и возможности кого-то бить у Джилл не было. Наоборот, её бахвальство могло ей дорого обойтись: ведь люди Ордена Защиты настроены к ней абсолютно не дружелюбно.

И кара не заставила себя ждать. Стражи, стоящие рядом, повинуясь приказу своего начальства, схватили Джилл и грубо поволокли во двор. На улице её привязали к какому-то столбу. Несмотря на мороз и снег, разорвали девушке платье сзади, оголяя спину. Джилл прекрасно поняла, что хотят с ней сделать. Но гнев ещё гуще залил ей глаза. На очередной призыв судей покаяться перед Вестой госпожа ответила резким отказом. Джилл решила держаться до конца, выдержать все истязания.

К месту пытки подошёл палач. В его руках находился плотный длинный хлыст. Из-под чёрной маски, надетой на мучителя, на Джильду глядели два испуганных глаза. Человек явно не желал выполнять приказ.

— Только попробуй ко мне прикоснуться! — зашипела палачу Джилл. — Я тебя потом найду и оторву голову! Слово Юнико!

Невероятно, но угроза сработала. Палач — человек из народа и лесных божеств боится. У несчастного затряслись руки, потом он бросил хлыст на снег и убежал. Ни угрозы судей из Ордена, ни физическое воздействие догнавших его стражников не могли заставить палача выполнять его работу. Тогда один из членов Ордена Защиты, мужчина в коричневом балахоне с капюшоном, схватил брошенный хлыст, замахнулся и рассек госпоже спину жестоким ударом. От неожиданности она вскрикнула, хотя и обещала себе молчать и всё стерпеть. Но удар оказался слишком сильным. Фанатик бил с упоением. Второй замах завершился очередной кровавой полосой. Потом посыпался третий, четвёртый удары… Человек хлестал её ещё и ещё. Снова и снова раздирали кожу. В какой-то момент она перестала считать. А потом… Она сломалась. Она кричала, просила пощады. Пытка оказалась слишком болезненной.

Далее… Она помнила смутно. Её, всю истерзанную, отвязали. Поставили на колени перед Вестой. И Джилл произнесла те слова, что у неё требовали. Она ненавидела себя сейчас, но всё равно попросила прощения и назвала Весту матушкой. Это был полный провал. Джилл проиграла целиком и полностью.

Глава 12

Джилл лежала в своей спальне на животе на кровати. Да, её снова переместили в её покои. Назидательная порка выполнена, нужные слова произнесены. И госпоже позволили вернуться в её комнаты. Вероятно, она умоляла так жалобно, что сердитые старцы смилостивились и разрешили ей находиться там, где ей положено по праву — в своих покоях.

В комнату несколько раз приходил лекарь. Что-то колдовал над её спиной. Но, несмотря на его усилия, раны всё равно жутко болели. Однако не физическое недомогание беспокоило Джилл. Её проигрыш, её унижение — вот от чего разрывалась душа. И боль от этих мук заметно превосходила физическую.

Комнату госпожи по-прежнему охраняли две представительницы Ордена Защиты. Суровые дамы стояли около входа, также по мере необходимости выполняя функций служанок.

Джилл оставалось только покорно лежать. Её воля сломлена. Жить не хотелось. Выхода она не видела. Скорее всего, она уедет домой,