не может испортить эти минуты, и с моего лица не сходит улыбка. А сардины теперь для меня не просто рыба.

Телефонный звонок прерывает прощание. Проклиная вмешательство, я пытаюсь не обращать внимания, но настойчивый тон заставляет меня ответить.

– Извини, – говорю я, отходя, и роюсь в сумочке в поисках навязчивого гаджета.

Номер на экране не высвечивается. Я колеблюсь. Звонить могут по поводу маминой картины, но, может, и Роберт. Он такое уже проделывал.

Боясь пропустить звонок от тех, кто может помочь с картиной, я замираю над кнопкой «Ответить»

Пока я отвечаю на звонок, Тео поворачивается и садится в лодку.

– Алло?

Но на том конце тишина.

– Алло?

Я хмуро отключаюсь. Никого.

Глава 11

Вечер сменяется ночью, я сижу на террасе за столом в мерцании чайных свечей. Передо мной улов, маринованные в лимонном соке, чесноке и оливковом масле сардины. Я делаю снимок и просматриваю другие фотографии.

Тео вытягивает невод. На его руках бугрятся мышцы – мужская сила против водной стихии. Серебристые рыбки сняты в движении: отчаянно бьются, стремясь на свободу, которую навсегда потеряли.

Где-то в глубинах живота напоминает о себе желание. Глупая, я все жду, когда он меня поцелует. Но лучше не надо – рядом с ним я совсем теряю голову. Вот он смотрит в камеру: ослепительная белозубая улыбка, завораживающие глаза… Я собираю коллаж: сардины, Тео на рыбалке, замок – и размещаю пост у себя на странице #кухнясофи #уловдня и расплываюсь в улыбке. Улов!

Едва я разместила снимки, как раздается звонок. Таша не дает мне сказать ни слова.

– Прошу прощения, это горячая линия «улов дня»? Хочу заявить о вопиющем правонарушении.

– Здравствуйте, дорогая. Ума не приложу, о чем это вы, – хихикаю я, словно школьница.

– «Улов дня», ври больше! Боже мой, да это «улов века»! У меня гормоны разбушевались, а после изысканной закуски в твоей публикации мне и на месте не усидеть.

– Сардины, что ли? – с притворной наивностью спрашиваю я.

– А то ты не понимаешь, о чем я, Софи Кинлок!

– Да, он симпатичный. Кстати, это Тео, если ты не догадалась.

– Ясное дело! Ну, колись, чем ты занималась на его лодке?

– Я случайно встретила его в другом городке, и он меня пригласил покататься.

– И-и-и?

– И ничего… Поели, порыбачили, и вот я снова дома.

– Дом у тебя, вообще-то, в Лондоне, на случай, если ты забыла, разгуливая с Нептуном… Нет, это же не Рим… С Посейдоном. И думаешь, я поверю, что это все?

У нее точно разыгрались гормоны, что-то она бесцеремонна. Не хочу рассказывать, что он меня чуть не поцеловал, я и так себя чувствую неловко. Он явно хотел меня поцеловать, но что-то его остановило. И я тоже пытаюсь держать себя в руках и не забывать, зачем приехала. Но думаю только о нем. У меня улыбка до ушей, слава богу, что это не видеозвонок. Таша сразу же меня раскусит.

– Да! Это все, что я могу сказать. Хотя…

– Ну-ну?

У Таши даже дыхание перехватывает в предвкушении пикантных новостей.

– Честно говоря, я немного расстроена.

– Еще бы, ты ведь была с ним целый день!

– Нет, я не о том. Просто я поехала в тот городок, пытаясь хоть что-нибудь разузнать о маминой картине, даже надеялась, что найду ее там – тайна раскрыта и можно расслабиться. Как бы это объяснить… картина стала для меня навязчивой идеей, которая не дает покоя. Если я увижу ее, настоящую, это поможет мне двигаться дальше. Я подумывала о предложении Арабель объединить все пять картин из серии «Метони» на грандиозной выставке. Это была бы достойная дань памяти мамы. Но, пока она где-то здесь, я даже горевать не могу, как должно.

Таша тяжело вздыхает:

– Я не хочу, чтобы ты разочаровалась, если ее не найдешь. Шансы, что она в Метони, такие незначительные, если она вообще существует. Я пыталась тебе это сказать, когда ты настроилась на поездку. Слишком не надейся. Соф, чтобы вспоминать маму, картина тебе не нужна. А если ты зациклишься и картину нигде не найти, то будешь чувствовать себя ужасно, этого я не хочу, потому что тут я бессильна тебе помочь.

Я слышу жалость в ее голосе и понимаю, о чем она думает. Ну, найду я картину. Что от этого изменится? На самом деле ничего, но эмоционально – да, только я не смогу это Таше объяснить.

Как бы близка она ни была с моей мамой, со стороны трудно понять уникальную связь между матерью и дочерью. Тем более что у нее отношения с матерью далеко не такие. Я знаю, она пытается меня поддержать и помочь. Она и так всегда помогает, но после всего случившегося Таша стала обо мне заботиться, как мать. Наверное, это для нее хорошая практика.

– Ты, конечно, права, но нельзя же опекать меня всю жизнь, – сдаюсь я. – Кажется, в маминой жизни есть какая-то тайна, которую она от меня скрывала, и следы ведут в Метони. Найдя картину, я соберу все воедино и тогда смогу по-настоящему попрощаться. Если всплывут подделки, я хочу защитить память о ней. Сделать это смогу только я, ведь кроме меня и Арабель никто не знает, как картина выглядит.

– Соф, если она существует, ты ее найдешь. А нет – нужно быть к этому готовой.

– Понимаю. Слава богу, ты всегда спустишь меня с небес на землю. Сегодня один звонок напугал меня до смерти. Я решила, что звонит кто-то насчет картины или, что еще хуже, – Роберт. Я как раз была с Тео и испугалась, что это Роберт. Пришлось бы объяснять всю подноготную, а мне не хочется к этому возвращаться. В самом деле, кому хочется ворошить прошлое? Но после соединения на том конце было тихо. Пустота. Это меня очень встревожило.

– Небось, дурацкий звонок из колл-центра, не заморачивайся.

– Понятно, но Роберт до сих пор меня преследует, постоянно шлет письма. Я его блокирую, но он находит способы прислать еще и еще. Играет, как собака с костью, пока не добьется, чего хочет.

Я содрогаюсь от его упорства, думаю о том, как бы он меня выследил, если бы точно знал, где я. Хотя Таше известно о его характере и пьянстве, я всегда смущаюсь и даже стыжусь того, что не оказалась сильной женщиной, какой себя представляла, и стала его жертвой. Поначалу я скрывала, что между нами происходит. Когда же она обо всем догадалась, то решительно потребовала, чтобы я от него ушла, не