еле поместились на двух этажах. Мама Клара, Пауль, Аарон, Лаура, Теодор-Генрих, Максим, Питер, и тетя Марта. Больше десяти человек, со мной и Сабиной. Впрочем, один номер ушел охранникам тети Марты… – рядом с семейными лимузинами, на обочине, припарковали темную машину, с правительственными номерами.

Ник отыскал на столе галеты:

– Мне какао, – попросил мальчишка, – какао со сливками, Инге. Сливки в рефрижераторе. Я потом во второй раз позавтракаю, не беспокойся… – Инге закатил глаза:

– Кто бы сомневался, мистер Обжора. Впрочем, вы у тети Марты все такие… – испачканное крошками лицо расплылось в улыбке:

– Я расту, – гордо сказал Ник, – но тетя Марта считает, что я пошел в маму, а не в папу. То есть, я стану невысоким… – смотря на Николаса, Инге думал о покойной тете:

– И правда, и он, и Марта напоминают ее, изяществом. То есть Марта тоже погибла, с родителями… – обожженного, потерявшего сознание, нахлебавшегося морской воды малыша вытащили спасатели, прибывшие на место крушения самолета через полчаса после аварии:

– Какао так какао… – покладисто, сказал Инге, – только не наедайся галетами, пожалуйста… – Ник пробормотал, сквозь набитый рот:

– Я еще не начал наедаться… – глядя на закипающие сливки, в ковшике, Инге думал о катастрофе, случившейся три года назад, в Северном море. Официально считалось, что пилоты, попав в грозу, решили поднять самолет значительно выше его предельного эшелона:

– Машина ушла в плоский штопор, стала неуправляемой и рухнула в море… – Инге, разумеется, ничему этому не верил. Он считал, что самолет дяди Степана сбили русские:

– Они давно охотились за тетей. Они бы не пожалели ни пассажиров, ни детей…

Спрашивать что-то у Ника было бесполезно. Оправившись, мальчик признался, что помнит только огонь и взрыв:

– Даже дядя Джон настаивает, что в самолет ударила молния, – вздохнул Инге, – но, тетя Марта, кажется, с ним не согласна… – тетя не любила говорить о случившемся, но Инге видел упрямое выражение в прозрачных, зеленых глазах. Он поставил перед мальчиком какао:

– Пей. Я отнесу Сабине ее кофе и начнем работать… – Ник поднял вверх палец:

– Я знаю, Инге. Маму, папу и Марту похитили инопланетяне. Они опять прилетят на землю и мы увидимся… – мальчик любил читать фантастические рассказы:

– Ему еще предстоит узнать о русских, – мрачно подумал Инге, – как узнали о них Густи с юным Вороном… – Стивен Кроу, как и его отец, намеревался в шестнадцать лет уйти из школы Вестминстер и стать кадетом, в Королевском Авиационном Колледже.

Осторожно открыв дверь второй спальни, наклонившись, Инге поцеловал темные кудряшки, на теплом затылке Сабины. Девушка сопела в подушку. Он поставил чашку кофе на шаткий столик:

– Пусть поспит. Она три года, в Кембридже, едва ли по пять часов за ночь спала…

Учась в магистратуре, Сабина давала уроки рисования и шила, чтобы заработать деньги. Девушка зубрила норвежский язык и получала дополнительную квалификацию преподавателя, на курсе педагогики. Инге тоже обзавелся таким дипломом. Списавшись с министерством образования, в Осло, он получил заверение, что их ждут в гимназии, в Рьюкане:

– Тетя обещала мне, что я смогу там учиться, – вспомнил Инге, – думал ли я тогда, что все так сложится… – он надеялся на начальную школу, на родном плоскогорье, у озера Мьесен, но там работал всего один учитель:

– Видишь, – весело сказал Инге жене, – гимназия даже обеспечит нам квартиру. Одна комната с кухней, и участок, с грядками и курятником. Мы, потихоньку, восстановим мой родовой дом. Почта работает хорошо, я смогу посылать главы диссертации научному руководителю… – через два года Инге ждали в Кембридже, для защиты. Он подхватил со столика блокноты:

– Потом, кто знает? Я, как тетя, не занимаюсь военными проектами, я теоретик. Русские мной не заинтересуются, и очень хорошо. Я обещал Сабине поискать пост в Израиле. Через два года у нас может родиться ребенок, мальчик, или девочка… – он покраснел:

– Мы три года женаты, а до сих пор краснеем, – понял Инге, – три года назад, никто даже не понял, что мы поженились. Все были заняты, из-за катастрофы… – вернувшись на кухню, он обнаружил Шелти под столом, с галетой в зубах. Ник допивал какао:

– Давай примеры, – потребовал парень, – только сложнее, чем в прошлый раз. Меня берут сразу в третий класс, не забывай… – осенью Николас Смит шел в школу Вестминстер. Инге быстро написал страницу примеров:

– Если случатся затруднения, спрашивай… – предупредил он. Ник выпятил губу:

– Не случатся. Я стану физиком, как мама, как ты… – устроившись напротив, Инге кивнул: «Обязательно». Скрипели ручки, они склонились над столом. Шелти, вздыхая, доел галету. Покрутившись, собака свернулась клубочком у стула Ника. Часы пробили шесть утра.

Ветер трепал темные, с заметной сединой, кудрявые волосы Клары, рвал полосатую, в морском стиле, шаль, с плеч Марты. Женщины носили летние, хлопковые юбки, кардиганы, тонкого кашемира, Марта надела испанские, на плетеной подошве, эспадрильи.

Зажав сигарету не накрашенными губами, Клара улыбнулась:

– Пятнадцать градусов по Цельсию, если говорить на континентальный манер, а ты щеголяешь в эспадрильях… – Марта повертела изящной ступней, с алым лаком на ногтях:

– Британское лето. Но я не теряю надежды на солнце… – забрав остатки хлеба и круассанов, Пауль отправился кормить чаек, на набережную. Мальчишки, во главе с Теодором-Генрихом, убежали на каменистый пляж:

– До Саутенда мы не доехали, – Марта тоже закурила, – пусть пошлепают по воде хотя бы здесь… – сыновья, как она думала о всех детях, только на прошлой неделе закончили учиться:

– Аарон тоже закончил… – она разглядела на берегу высокого, похожего на Клару мальчика, – он подружился в Израиле, со своим тезкой… – прошлым летом вся семья встретилась в кибуце Кирьят Анавим. Бар-мицву Аарону Горовицу делали в Меа Шеарим, но Эстер и Авраам устроили им поездки по стране. Ради торжества близнецов Эстер на две недели отпустили из армии.

Марта искоса посмотрела на склоненную над книгой голову младшей дочки Клары:

– Она не отходила от Шмуэля, а Густи болталась с Иосифом. Густи пятнадцать лет, как время летит… – юной леди Кроу оставалось два года в школе. Сначала Августа хотела поступить в Кембридж. Этой весной девочка заявила, что собирается поработать, как она выразилась, за пишущей машинкой:

– Дядя Джон обещал взять меня секретарем… – Марта вздернула ухоженную бровь, – то есть не его секретарем, а вообще… – Густи повела рукой, – все необходимые проверки я пройду… – Марта усмехнулась:

– Учитывая, что ты живешь со мной под одной крышей, странно, если бы такого не случилось. Ладно, – она помолчала, – становись мисс Манипенни, как говорится… – сидя с Кларой за чашкой кофе, в кафе на пирсе, она, в очередной раз, подумала:

– Ерунда. Густи девчонка, а Джон взрослый мужчина, семейный человек, государственный служащий. Вроде бы, с появлением Полины, у них с Ционой все наладилось… – Марта, тем не менее, настаивала на том, чтобы Циона не переезжала в Лондон:

– Не переедет, – уверил ее Джон, – более того, осенью, когда Полина пойдет в Квинс-колледж, Циона отправится в глушь, в Озерный Край. Так будет еще безопаснее… – герцог не хотел отдавать дочь в закрытую школу:

– Не надо, – согласилась Марта, – твоя экономка присмотрит за Маленьким Джоном и Полиной. Густи с Лаурой тоже учатся в Квинс-колледж, они помогут… – Клара позвала:

– Милая, сходи на пляж, подыши воздухом… – Лаура качнула аккуратно причесанной головой:

– Они водой брызгаются, мама. Ладно Питер с Ником, они малыши, – Лаура говорила с высоты одиннадцати лет, – но Теодору-Генриху четырнадцать, а он себя ведет, как… – Марта подытожила:

– Как подросток. Что ты читаешь, милая… – Лаура показала обложку биографии святой Терезы из Лизье. Клара, незаметно, кашлянула:

– У нее одни святые на уме. Первое причастие первым причастием, но даже Маргарита не так набожна, как Лаура… – Марта оживилась:

– Я тебе забыла показать, по дороге. Цила прислала письмо, с фотографиями. Я перед отъездом забрала конверт из ящика…

Закончив весной школу, Маргарита поступила на медицинский факультет университета в Лувене. Виллем собирался провести год, работая в бригаде горных спасателей. Потом юношу ждал инженерный факультет военной академии,